«В «Спартаке» закололи – потом врач доставал гниль из ахилла. Зато стал чемпионом». Из Махачкалы добраться до ЦСКА и «Спартака»
У Михаила Куприянова в Дагестане были конфликты из-за того, что он русский. У Михаила Куприянова в Дагестане были конфликты из-за того, что он русский.
В 2001-м Михаил Куприянов стал чемпионом России со «Спартаком» — это был последнее золото эпохи Романцева. К этому титулу он прошел большой путь: до 14 лет тренировался на асфальте и выдерживал наезды из-за национальности, потом попал в ЦСКА, который обыгрывал «Барселону» в ЛЧ и сыграл скандальный матч в Марселе.
А за два года до «Спартака» Куприянов вместе с «Ростсельмашем» играл против сборной мира в виде «Ювентуса» с Дель Пьеро, Индзаги и другими топами. Мы поговорили об этом и многом другом.
Суровые условия в Дагестане: до 14 лет тренировки на асфальте, борьба в каждом дворе, конфликты из-за того, что русский
— Вы — русский, но родились в Дагестане. Как так получилось?
— Мама там училась, а папа — работал. Познакомились, поженились — и остались жить. Обычная семья в Советском Союзе. Детство было нелегким, тем более отец, когда мне было 10 лет, ушел от нас. Мама одна воспитывала меня — и вместе с этим работала поваром.
В 10 лет записался в футбольную школу, она называлась «Спартак». Играли на асфальте, поэтому мячи покупали самые дешевые, которые даже накачивать не надо было, они из пластмассы какой-то были. Дорогие мячи — шнурованные — на таком покрытии за неделю превращались в хлам.
Естественно, даже на асфальте все равно прыгали в подкаты. Ну, это Дагестан. Потом локти, колени неделю содранные были. Где-то лет до 14 играл так, а потом меня забрали в махачкалинское «Динамо». В 15 лет дебютировал во второй лиге.
— Борьбой не занимались?
— Без борьбы в Махачкале никуда. И в футбольной школе были дни, когда ходили в борцовский зал, и во дворе это было просто повсюду. Поиграли в футбол — поборолись, и наоборот. Помню, можно было идти по дворам (тогда город не так сильно застроен был) и увидеть в разных местах на каких-то лужайках, как боролись мальчишки.
— По национальному признаку были когда-то проблемы в Дагестане?
— Был период, когда каждый день приходилось драться. Задирали в основном на почве того, что русский. А повод вообще любой мог быть — не так идешь, не так смотришь. И пошло-поехало. Мама, конечно, плакала, потому что я через раз возвращался с порванными вещами. Тяжело ей было одной.
Был тяжелый момент, когда пришлось жестко подраться с одним человеком. Чтобы понимали, что со мной лучше не связываться. По-другому никак: не ты — так тебя. История в итоге накалились, пришлось на такси ехать — в один конец, чтобы драться с парнем, который был гораздо старше. Спасло то, что в какой-то момент мне помогли. Я дружил с ребятами со двора, и их старшие братья заступились: «Вы что, с ума посходили?»
— 80-е в СССР — годы дефицита продуктов. Как было в Махачкале?
— Какие-то базовые вещи — масло, молоко были. Колбасы, бананов, пепси-колы, да, не привозили. Фанта — вообще как летающая тарелка для Махачкалы тех лет. Помню, мама где-то добыла одну бутылку — мы по глоточку ее несколько дней пили.
— Как тогда платили во второй лиге?
— Насколько знаю, у опытных игроков было несколько ставок на заводах, квартиру давали. То есть деньги хорошие. Что говорить, если даже мне — совсем молодому игроку — дали зарплату 120 рублей. У моей мамы, которая работала шеф-поваром, ставка была 90.
В 20 лет смотрел по телевизору, как ЦСКА побеждал «Барселону», а потом спустя месяц попал в эту команду. Даже был в заявке на ЛЧ и съездил на скандальный выезд в Марсель
— В 20 лет вы из второй лиги, где играли за ростовский СКА, попали в ЦСКА. Как?
— Меня сначала звали в «Ростсельмаш» и Нижний Новгород. С последним даже подписали контракт. Помню, вернулись на базу, смотрели Лигу чемпионов: как ЦСКА обыграл «Барселону» [на «Камп Ноу» в 1/8 финала]. И буквально на следующий день мне говорят: «Тебя хочет ЦСКА забрать». А договор-то мы уже подписали с Нижним. Но в ЦСКА сказали, что все сами решат. Так и получилось.
Я как пришел, сразу начался групповой этап ЛЧ (в том формате это была ¼ финала. — «Матч ТВ»). «Марсель», «Брюгге» и «Рейнджерс». Домашние матчи мы тогда играли на Олимпийском стадионе в Германии. Даже не помню, почему так (УЕФА не допустил российские стадионы до еврокубков из-за несоответствия требованиям. — «Матч ТВ»). Для меня это было удивительно все — приехал парень со второй лиги, и теперь напротив такие команды.
— Какой матч особенно запомнился?
— Против «Марселя» во Франции. Я дернул приводящую мышцу на предыгровой тренировке и смотрел матч с трибуны. Перед игрой выпил чаю с печеньем или просто воды из раздевалки, и мне так плохо стало. Потом узнал, что у нас так почти вся команда отравилась. Многим было очень плохо. В итоге проиграли 0:6, скандальный был матч. Какого-то серьезного расследования, почему все отравились, не помню.
— Москва в 20 лет удивила?
— Ее почти не видел — жил на базе в Архангельском, потому что денег на квартиру не хватало. Иногда выбирались в Макдональдс, в клубы. Но это так — туда и обратно.
— В 1994-м вы стали основным защитником ЦСКА — в 14 турах 10 раз выходили в старте. Но потом резко перестали играть и ушли. Почему?
— После сборов отмечали мой день рождения — у команды был выходной. На базе было шампанское. Никаких злостных нарушений не совершали, но когда Тарханов, который недавно пришел в команду, узнал, то решил строго наказать. Подошел: «Как к футболисту к тебе претензий нет, но — извини». В итоге убрал меня, оставил другого защитника.
— В «Анжи» вы играли в 95-96-м годах, когда рядом шла чеченская война. Не было страшно?
— Нет. Но были непростые моменты. Когда было какое-то затишье, мы на автобусе поехали на игру прямо через Грозный. Впечатления тяжелые: дороги разбиты, город разбит, дома разрушены. Жутко.
Еще один раз мы на Ан-24 решили лететь над Чечней. Нам предоставляли какой-то коридор над боевой зоной. Спрашивают тренера: «Полетите?» — «Полетим». Мы друг на друга посмотрели, мол, какая такая срочная необходимость, чтобы так рисковать. Но все нормально прошло.
Кстати, народ даже в то время ходил на «Анжи». Стадион битком был. Мы же тогда в Кубке обыграли «Аланию» Газзаева, которая чемпионом России была. Люди реально весь стадион заполнили, кто-то за воротами на корточках сидел.
Как «Ростсельмаш» в 99-м принимал «Ювентус» с Дель Пьеро, в «Спартаке» не получилось из-за травм — врачи закололи ахилл (но зато взял чемпионство)
— В «Ростсельмаше», куда вы попали в 1997-м, чуть ли не треть команды были украинцами. Как из нынешнего времени это видится?
— У нас тогда вообще никакого разделения не было. Мы даже внимание не обращали на это. Просто считали, что все — русские. Честно, даже не слышал, чтобы они между собой говорили на украинском. Может, они и не знали его. Потому что мы всегда общались на русском.
— Та команда в 1999-м вышла в Кубке Интертото на «Ювентус». Какой был ажиотаж?
— Помню все как сейчас, потому что это сказалось на том, как болели во время игры. Заявок на «Ювентус» было 360-380 тысяч, а стадион вмещал около 18 тысяч. Когда автобус подъезжал к стадиону, вся парковая зона у арены была заполнена толпой. Везде, куда не посмотришь, были люди.
Но итоге так получилось, что многие преданные болельщики, который ходили на все матчи, поддерживали нас, не попали на «Ювентус». А пришли люди по блату. Разница в болении была огромной. Всю игру какая-то тишина стояла, только небольшие крики, если мяч подходил к воротам. Никто нас не гнал вперед, как это обычно бывает. Это удивило.
— Что с того противостояния запомнилось?
— «Ювентус» тогда был сборной мира — Давидс, Конте, Дель Пьеро, Зидан (который, правда, не играл из-за травмы), Дзамбротта, Ван дер Сар, Феррара. Сумасшедший уровень. Я тогда противостоял в основном Индзаги, у них была сильная связка в Ковачевичем. Только зазевался — и получи момент. Если честно, шансов у нас вообще не было.
Уже после первого тайма сил не осталось, хотя играли 1:1. Помню, наш тренер Сергей Андреев заходит в раздевалку, смотрит на меня, а я майку снял и выжимал ее, потому что насквозь промокла от пота. Он потом в своей книге написал: «Тогда понял, что нам хана». В итоге во втором тайме вышел Дель Пьеро — проиграли 1:5.
Запомнилось еще, что у них вообще никакого высокомерия не было. Сборная мира, но относились к соперникам абсолютно нормально.
— В 2001-м вас позвал «Спартак». Главное впечатление от Романцева?
— У Олега Ивановича был совет из игроков — туда входили Ковтун, Титов, Парфенов, Писарев. С ними он больше общался. Поэтому о Романцеве мне сложно что-то рассказать.
Плюс я больше лечился, чем играл. Приехал с небольшой болью в ахилле, но закололи так, что пришлось делать операцию. Когда израильские врачи увидели опухшую ногу, спросили: «Если вы до сих пор тренируетесь, то вы камикадзе».
А я еще провел несколько матчей в таком состоянии. По сути, играл на одной ноге. Ездил в Германию к Пфайферу, а он вместо того, чтобы лечить ахилл, в бассейне меня топил, давал странные задания на тренажерах. В итоге по совету Зураба Орджоникидзе (пересекались с ним в олимпийкой сборной) сам пришел в 1-й диспансер к хирургу Балакиреву. Он сразу сказал: «Слышишь – хруст? Оперировать надо». Потом в баночке показывал мне всю гниль, которая образовалась от постоянных уколов. Так и завершилась карьера в «Спартаке» — на следующий сезон уже отдали в «Ростсельмаш».
— Тогда в «Спартак» уже активно везли африканцев. Запомнились чем-то?
— С Кебе была одна забавная история. Он необычный парень, почти ни с кем не общался в команде. Помню, как-то на сборах ему сказали, что впереди очень сложная тренировка. Так он закрылся в номере и вообще не вышел на занятие. Просто заперся в туалете.
— Где сейчас золотая медаль, завоеванная со «Спартаком»?
— Дома — в сейфе. Чемпионство — ценно, конечно, но хотелось большего добиться. Что поделать, травмы не дали шанса. При этом уверен, что пользу бы принес, если даже в том тяжелом состоянии смог 4 матча отыграть.
— Есть то, что бы изменили в карьере?
— Нет, ни о чем не жалею. Попал в «Спартак» все-таки. Жаль, конечно, что рядом по жизни не было человека, который бы мог подсказать, направить. Я все сам шел, сам принимал решения — начиная от Махачкалы.
Но кто знает, если бы что-то сложилось по-другому, была бы у меня сейчас такая прекрасная жена? Мы с ней познакомились, когда у меня был перелом позвоночника — в Ростове. Первая встреча была на костылях. Теперь у нас двое прекрасных детей.
— Как вам сейчас то, что происходит с ЦСКА и «Спартаком»?
— Федотов — хороший тренер. За ним интереснее всего по-тренерски следить в РПЛ. Он ставит современный прессингующий футбол. Думаю, он и Семак — два лучших тренера России сейчас. При том, что Федотов работал в более сложных условиях. Уверен, что армейцы на правильном пути. ЦСКА вместе с «Зенитом» — главные претенденты на чемпионство.
Про «Спартак» — сложно говорить. Столько тренеров поменялось за последнее время, менеджеров. Нравилось как команда играла при Каррере, взяли чемпионство, но после этого он покинул клуб. Странно. По нынешнему составу пока не могу сказать, что команда готова бороться за золото. Нужно усиление, это точно. Сейчас чемпионским амбициям соответствуют Промес, Джикия, Соболев. Тот же Мозес, который выбыл по травме, это большая потеря. Он многое определял в игре.
Удивил ли уход Бакаева? Мы не знаем, что было внутри клуба. Но, конечно, удивляет, что «Спартаку» он оказался не нужен. Игрок сборной, лидер по натуре, креативный парень. «Зенит» вовремя подсуетился. Думаю, в Питере у него получится — сейчас пройдет адаптацию, и все будет хорошо. Он игрок высокого уровня.
— Последним клубом в вашей тренерской карьере был «Машук-КМВ», а сейчас вы трудитесь в академии «Чайки». Планируете возвращаться во взрослый футбол?
— Загадывать не вижу смысла. Поступит серьезное предложение — будем обсуждать с руководством. Сейчас у меня работа рядом с домом, тренирую молодежь и ни в чем не нуждаюсь. Отдельное спасибо Андрею Ивановичу Чайке, который содержит академию, главную команду, развивает футбол в Ростовской области. Большое дело.
