«Ревности нет, каждый следующий чемпионат мира должен быть лучше предыдущего». Интервью Алексея Сорокина
Глава оргкомитета по подготовке ЧМ-2018 и консультант оргкомитета по подготовке ЧМ-2022 — о FanID, Блаттере, российских болельщиках и фигурном катании в Дохе. Глава оргкомитета по подготовке ЧМ-2018 и консультант оргкомитета по подготовке ЧМ-2022 — о FanID, Блаттере, российских болельщиках и фигурном катании в Дохе.
Имя Алексея Сорокина хорошо знакомо всему футбольному сообществу не только в России, но и в мире. При его непосредственном участии Москва получила и провела первый в истории страны финал Лиги чемпионов, впоследствии функционер, который в этом году отметил 50-летний юбилей, возглавлял заявочный комитет «Россия-2018» и оргкомитет по подготовке чемпионата мира-2018, чемпионата Европы-2020 и финала Лиги чемпионов-2022 в Санкт-Петербурге. Также Сорокин участвовал в заявочных кампаниях на проведение Олимпийских игр-2012 в Москве и Олимпиады-2014 в Сочи.
Сегодня Сорокин консультирует оргкомитет чемпионата мира по футболу в Катаре. В интервью «Матч ТВ» он рассказал о своих функциях, вспомнил о подготовке к домашнему турниру, встал на защиту экс-президента ФИФА Йозефа Блаттера, объяснил, почему Петербург лишился права на финал Лиги чемпионов и предположил, что ему будет интересно поработать в футбольном клубе.
— Кто и когда пригласил консультировать оргкомитет «Катар-2022»?
— Общение с коллегами не прерывалось никогда, мы, можно сказать, в дружеском режиме отвечали на вопросы, помогали консультациями. И только когда этот процесс достиг серьезных объемов, появился смысл в заключении контрактных отношений.
Структура организации чемпионата мира в Катаре отличается от примененной на чемпионате мира в России. За подготовку турнира здесь отвечают две структуры — Верховный комитет по организации и наследию, а также оргкомитет «Катар-2022» — совместное предприятие между ФИФА и Верховным комитетом.
Полномочия между ними разделены. «Катар-2022» отвечает непосредственно за подготовку самого чемпионата мира, а ответственность за готовность страны, всех административных единиц, транспортной, медицинской инфраструктуры и безопасности лежит на стране-организаторе. Немного нетрадиционная конструкция, но результата они добились, что мы, надеюсь, и увидим в ближайший месяц.
— Долго размышляли над предложением?
— Нет, поскольку от меня не требовалось полноценного присутствия в Катаре. Дело для меня близкое, родное, и мы с коллегами решили, что если наш опыт может быть полезен, то нужно соглашаться.
— Чем вы занимаетесь, на какой должности трудитесь?
— Должности у меня нет, это в оргкомитете «Россия-2018» я был на руководящей должности. С группой бывших коллег по нашему чемпионату миру консультируем Верховный комитет и так называемый стратегический проектный офис. Это еще одна структура, своего рода надстройка над всеми организаторами.
Если обозначить работу одной фразой, то это стратегическое консультирование по основным важным вопросам по подготовке к чемпионату мира. Это и управление проектом, и мероприятия операционной готовности, и различные аспекты транспортной готовности. Отдельно можно выделить работу аэропорта, доступ в страну, работу с болельщиками.
***
— Сколько людей из нашего оргкомитета работает в Катаре?
— Общее число россиян — около 350, и больше 60% из них — бывшие сотрудники оргкомитета «Россия-2018». Остальные — сотрудники смежных организаций, так или иначе задействованных к подготовке к чемпионату мира в России. Откуда я знаю о количестве? Тут все просто — мы все состоим в одной группе в мессенджере (улыбается).
— 350 человек — капля в море?
— Нет, существенная доля. Естественно, россияне — не единственные экспаты. Есть коллеги из Греции, Англии, Австралии, Испании и Латинской Америки, других стран. Коллектив в двух организациях достаточно интернациональный, каждый привносит что-то свое. Важнейшую роль играют катарцы, они же занимают ключевые посты, осуществляют общее руководство.
— Бывших сотрудников вашего оргкомитета привлекали по вашей протекции?
— Организаторы крупных мероприятий живут внутри функциональных направлений, знают друг друга, кто как работает, у кого какая репутация, и здесь больше играет значение внутрифункциональная рекомендация. Мы, конечно, по ключевым сотрудникам могли сказать, кого хорошо бы привлечь, но в основном приглашение персонала осуществлялось напрямую Катаром. Что же до моих рекомендаций, то это, скорее, единичные случаи.
Катарцы поступили мудро. Они принимали активное участие в программе «Наблюдатель» во всех наших мероприятиях, установили много связей, много времени провели в России во время чемпионата мира.
— Можно только гордиться, что столько наших соотечественников занимаются подготовкой еще одного чемпионата мира — события планетарного масштаба, за которым будут следить миллиарды людей?
— Считаю, что это правильно и закономерно. Опыт перетекает из одного турнира в другой. Отмечу, что здесь есть большое количество сотрудников с опытом Олимпийских игр в Сочи. В Катаре установилась хорошая смесь разных опытов, практик и организаций международных событий.
— Сложнее работать или проще, чем в России?
— Не могу сказать. Просто по-другому. В силу большой экспертизы, существовавшей на тот момент в России, мы подошли к чемпионату мира-2018 с опытом проведения крупных мероприятий, у нас не было такого намерения привлекать большое количество международного опыта. В Катаре тоже были мероприятия, но здесь, в сфере спортивной индустрии, изначально работало много некоренных катарцев. И это нормально.
***
— Вы рассказали о трех структурах, занимающихся организацией чемпионата мира. Бюрократия присутствует или шейхи по щелчку пальцев решают все вопросы?
— Что значит шейхи? Есть руководство организации, руководители принимают решения. Бюрократическая система существует в любом оргкомитете. Это правильно и нормально, потому что потом возникают вопросы: куда потрачены деньги, обоснованы ли затраты и так далее. Все на пальцах и в устном режиме решить нельзя. При подготовке турнира требуются большие затраты и усилия, люди несут большую ответственность. И ответственностью нужно правильно управлять. Принципы управления в подготовке к чемпионату мира ничем не отличаются от корпоративного управления в иных сферах деятельности. Все организовано в рамках международных практик.
— То есть бюрократии в самом худшем ее проявлении не существует, когда вопрос пяти минут решается неделями?
— У вас слово «бюрократия» звучит как ругательное (улыбается). В действительности же присутствует разумная система контроля и учета. Есть закупки, юристы, финансовый контроль. Не всегда правильно, когда какое-то решение является сиюминутной и односторонней волей отдельного человека. Конечно, фактор решений руководства страны велик в силу государственного устройства, но обе организации существуют в цивилизованных рамках на принципах корпоративного управления.
***
— Какие решения чемпионата мира в России были заимствованы и внедрены в Катаре?
— Основное — FanID. Эта система успешно зарекомендовала себя на нашем турнире, и здесь она содержит в себе те же функции: доступ в страну и на стадионы, бесплатный проезд на метро и в автобусах.
Второе — система управления. Операционный центр, связанный со всеми объектами чемпионата мира. По конфигурации в значительной степени он напоминает наш — большой зал, камеры, система управления инцидентами. Это как раз то, к чему наши консультации имели непосредственное отношение.
— FanID образца 2022 года чем-то отличается?
— Если у нас в основном были бумажные носители, то сейчас упор сделан на электронную версию — у каждого в смартфоне будет Hayya Card. При этом карту можно и распечатать. Так что с технологической точки зрения организаторы в Катаре пошли дальше.
— Говорят, что российская компания занималась установкой СКУДов в Катаре — это подрядчики российских чемпионатов мира и Европы?
— Я знаю, кто занимался этим в России, но не могу с уверенностью сказать, что они же работали в Катаре. Не могу подтвердить, что именно российская компания устанавливала СКУДы.
Вопросы безопасности здесь вынесены за скобки, это отдельное подразделение, и оно достаточно автономно. Кстати, в области безопасности работает много россиян, в том числе и с опытом чемпионата мира-2018.
— Алексей Леонидович, а было что-то, что предложили вы сами?
— Чего-то радикально нового предложить сложно. Скорее, вопрос не в генерации новых идей, а некой доводке имеющихся, которые не являются секретами или ноу-хау — они все известны и лежат на поверхности.
Мы всегда были сторонниками не одной главной фан-зоны, а сразу нескольких. Доказывали преимущество главного операционного центра — сердца принятия решений и концентрации всех инцидентов. Я бы вообще назвал операционный центр кровеносной системой всего чемпионата мира.
Несмотря на то, что административных единиц несколько, фактически чемпионат мира пройдет в одном городе. И нельзя было обойтись одной фан-зоной ФИФА. Пусть она и вмещает 40 тысяч человек, но вряд ли закроет все потребности болельщиков. В итоге организовано несколько фан-зон, в том числе и под названием Hayya, где будет установлен лед и, мы надеемся, будут выступать и российские фигуристы. Имена назвать я не могу, но в ближайшее время организаторы анонсируют их. Ожидаем, что на сцене можно будет увидеть и услышать российских исполнителей в числе пестрой интернациональной команды.
— Это будут звезды мирового фигурного катания из России?
— Будут громкие имена.
***
— Фигуристы есть, артисты есть. Еще бы футболистов наших увидеть среди участников… Расскажите, чему в Катаре удивляетесь до сих пор: уровню организации, технологическим решениям?
— Уникальность страны в том, что огромный упор сделан на технологии и современность, но при этом общество смогло сохранить свою самобытность, обозначить семейные ценности. Организаторы призывают болельщиков уважать уклад катарцев, постараться воздержаться от чрезмерных чувственных проявлений. Но это только в режиме просьбы.
— Будет ли турнир в Катаре лучшим чемпионатом мира в истории? Не обидно передавать титул?
— Скажу так — ревности никакой нет, потому что каждый следующий чемпионат должен быть лучше предыдущего. Но пока об этом говорить рано, давайте дождемся его окончания и подведения итогов. Есть личные эмоции, а есть естественное течение футбольной истории.
— Завидуете бюджету турнира на Ближнем Востоке?
— Знаете, здесь очень важно понимать, как его считать. Нас уже пытались поймать на каких-то цифрах, но любой экономист вам скажет, что трудно оперировать едиными и объективными экономическими показателями — все зависит от методологии подсчета, что считать затратами на чемпионат мира, а что считать затратами на улучшение жизни катарцев, и в какой точке это сходится.
Мне кажется, что большая часть затрат, которая относится к чемпионату мира, была бы понесена страной в любом случае — метро, модернизация аэропорта, дороги… Как и в любой стране, чемпионат мира является катализатором, но нельзя говорить, что это — единственная причина, по которой несутся расходы.
— Западная пресса и политики атакуют чемпионат мира. Знакомая история? Как к этому относятся в Дохе?
— Ситуация обычная. Любую страну-организатора чемпионата мира в чем-то обвиняют, потому что она фактически находится под международными софитами в течение определенного времени.
Если окунуться в историю, в ЮАР все угрожали неимоверной преступностью, в Бразилии — плохой организацией, беспорядками и так далее, у России был свой комплекс вопросов, который отчасти повторяется в Катаре — ЛГБТ, бездомные собаки и так далее. К этому нужно относиться спокойно, не могу сказать, что подобные темы вызывают панику.
Думаю, как только прозвучит стартовый свисток в первом матче чемпионата, все разговоры сведутся только к футболу. Как это было четыре года назад.
***
— Главный совет для российских болельщиков?
— Не нужно ехать с опасениями. Пиво, о котором так много говорят, будет продаваться при ограничениях в определенных заведениях, как правило, при отелях, около стадионов в выделенных зонах. Никто вас не арестует, если вы прикоснетесь к руке жены или спутницы.
Есть традиции ближневосточной страны, которых нужно придерживаться. Это вопрос уважения людей, здесь живущих, их уклада жизни. Дубинкой никто не будет бить. Но вести себя надо стараться подобающе.
— Сколько ожидается россиян?
— По моим ощущениям, пять-шесть тысяч. Не могу сказать, что все они будут из России, все-таки многие живут и в других странах.
— Вас мучают просьбами помочь с покупкой билетов?
— На удивление, очень мало. Мне кажется, что покупка билетов не была гигантской проблемой. Все, кто хотел, приобрел их.
Здесь есть особенность: большое количество билетов реализовано среди катарцев, не в последнюю очередь в виду наличия четвертой ценовой категории, и следующей за ними большой группе стран Аравийского полуострова. Если брать условное дальнее зарубежье для Катара — Европа, Азия, Латинская Америка, то цифры будут сбалансированными.
Мне задают вопрос: правда ли, что болельщиков из этих стран прибудет более трех миллионов? Нет, не прибудет. Билетов всего в продаже около 3,2 миллиона штук. Да и въезд в страну ограничен естественным образом — есть правила, через которые не перепрыгнешь. Для въезда в Катар нужна Hayya, ее не получишь без размещения, проживание не купишь без билета.
На любой чемпионат люди приезжают и зачастую пытаются разобраться на месте. Здесь так сделать не получится.
***
— Поговорим о больной не только для вас теме. Финал Лиги чемпионов. Как узнали, что матч забирают у Санкт-Петербурга, испытали шок или были готовы к такому сценарию?
— Конечно, в течение дней, следовавших за началом СВО, примерно понимали, что такое развитие событий возможно. Надежда на проведение матча сохранялась до конца. И было крайне неприятно узнать о решении отобрать у нас финал, но не могу сказать, что испытали гигантский шок.
Мне кажется, что мы хорошо организовали подготовку к финалу Лиги чемпионов. Была другая проблема — команды и футболисты, которые на тот момент не испытывали большого желания ехать в Россию.
— То есть УЕФА пошел на поводу футбольного сообщества?
— О мотивации можно размышлять долго, но мнение клубов и болельщиков сыграло не последнюю роль.
— А после финала в Париже, где творился беспредел с точки зрения организации, было ощущение, что УЕФА поторопился перенести матч?
— Коллег мы традиционно не критикуем, но действительно, были неудачные моменты, признанные всеми сторонами. Могу только высказать предположение, что было мало времени на подготовку.
— В Петербурге точно бы такого не случилось?
— У нас было больше времени на гармонизацию всех процедур.
— Затраты на подготовку к финалу исчисляются миллионами рублей или евро?
— Не миллионы евро, конечно. Скорее потратили сотни тысяч.
— УЕФА компенсировал все?
— Все, что причиталось по договору, было выплачено подрядным организациям по реальным и подтвержденным понесенным расходам.
— Какую-то компенсацию сверху за «неудобства» выплатили?
— Не очень понимаю, как такое может быть (улыбается). Выплачено все, что предусматривалось в соглашении, а оно учитывало все случаи, в том числе расторжение контракта. В данном случае это было одностороннее расторжение со стороны УЕФА.
— Проблемы с переводом средств возникли?
— Конечно, когда у половины банков нет SWIFT, есть сложности. Но они не были непреодолимыми.
— Курс евро в 2021 и в 2022 годах, как говорят в Одессе, две большие разницы. Российская сторона потеряла в рублевом эквиваленте?
— Не все исчисляется деньгами. Важнее, что страна потеряла возможность организовать одно из крупнейших футбольных событий в мире. Мы готовились, хотели провести финал, и, как нам кажется, хорошо бы организовали его. А после потери такого события тысячи евро имеют второстепенное значение.
***
— В кулуарах не говорят о том, что Россия со временем получит свой второй (или третий с учетом Петербурга) в истории финал Лиги чемпионов? Возможно, нас поставили в лист ожидания без конкретной даты.
— Обсуждать подобное, скорее, прерогатива Российского футбольного союза. С нами точно подобных разговоров не велось. Надеемся, что когда-то должок вернут (улыбается).
— В каком тоне шло общение со штаб-квартирой УЕФА?
— В корректной, мы же футбольная семья. Давно друг друга знаем, у нас хорошие дружеские отношения. Многие наши коллеги организовывали с нами еще финал Лиги чемпионов 2008 года в «Лужниках».
— Футбольная семья выражала сочувствие в личных разговорах?
— Многие с симпатией к нам относятся.
— Успели ли изготовить сувенирную продукцию к финалу? Какова ее судьба теперь?
— Большой объем не делали. Единственное, купили себе мячи финала как раритет на будущее.
— Лет через 20 можно стать и миллионером, выставив пару мячей на аукцион?
— Миллионером точно нет (смеется). А вот достать мяч с полки и похвалиться перед друзьями — точно.
— Может ли оргкомитет выставить на продажу брендинг стадиона и что-то из неиспользованного? Это же эксклюзив!
— Брендинг — это интеллектуальная собственность УЕФА, он неприменим. Если же говорить о физических носителях, то они еще не были изготовлены, потому что это делается в последний момент.
— Какие были договоренности по развлекательной программе? Чьи выступления планировались в Санкт-Петербурге?
— Планировалась очень красивая цепочка мероприятий на Дворцовой площади, которая постепенно перетекала на День города. Санкт-Петербург пошел навстречу, перенеся на один день свои мероприятия, и все было бы органично взаимосвязано. Например, футбольная деревня чемпионов на Дворцовой площади вырастала в концерт классической музыки.
— Денис Мацуев, Валерий Гергиев, Андреа Бочелли, Алессандро Сафина?
— До таких деталей не дошли, но планы были масштабные.
— Оргкомитет финала Лиги чемпионов взаимодействовал с «Матч ТВ». Продуктивной была работа?
— Мы традиционно оказываем основному вещателю всяческое содействие, помогаем во всех инсталляциях на стадионе и в городе.
***
— О подготовке к домашнему чемпионату мира сказано многое. А есть ли еще истории, о которых никто пока не знает?
— Мне кажется, что секретов уже быть не может. Не надо меня демонизировать (смеется). Я понимаю, что на Netflix вышел целый фильм, и, к счастью, не мы там в главной роли, хотя эпизодически появляемся. Никакого заговора не было, выбор России в качестве хозяйки чемпионата был естественным.
— Тогда еще президент ФИФА Йозеф Блаттер как относился к вам?
— Хорошо. К нам всегда относился по-дружески, но не делал каких-то исключений или поблажек. Всегда считалось, что он мощный руководитель, визионер в определенном смысле.
Если непредвзято посмотреть на его трудовой путь, можно сравнить ФИФА в момент его прихода и ФИФА, какой он оставил организацию — это две совершенно разные вселенные. Нельзя списывать со счетов то, что он сделал, приписывать ему все скандалы, которые были вокруг федерации.
Я не склонен поддерживать точку зрения, по которой Блаттера рисуют крестным отцом мафии. Он делал то, что считал правильным — развивал футбол, коммерциализировал его, строил отношения со спонсорами и партнерами. При нем ФИФА вышла на совершенно иной финансовый уровень. Этого не отнять, это непреложный факт.
Наверное, как и любой руководитель, он допустил какие-то просчеты, мы все не роботы. Невозможно столько лет находиться у руля крупнейшей международной федерации и не совершить ни единой ошибки. Просто нельзя после ухода лидера демонизировать его и превращать в абсолютное воплощение зла и коррупции. Это неправда, и видеть такое довольно обидно.
— Можно ли футбольную судьбу Блаттера назвать трагичной?
— Сделал он многое. Но какие-то моменты, особенно в последние годы, я бы, возможно, исполнил по-другому. Однако это все субъективно. Судьба его не трагичная, просто конец карьеры сложился неудачно.
— Все последние президенты ФИФА и УЕФА — Жоао Авеланж, Леннарт Юханссон, Блаттер, Мишель Платини, Джанни Инфантино, Чеферин — очень тепло относились к России. В чем секрет?
— Получается, мы с вами дошли до такой точки, когда дружеское отношение к нашей стране удивляет. А в тот момент оно было вполне естественно. И почему нет? Мы всегда были открытыми, делали многое для футбола, принимали участие во всех органах управления ФИФА и УЕФА, власти были благосклонный к футболу. Мы — большая футбольная страна, которая дала миру большое количество знаменитых игроков.
***
— Сколько Россия заработала на мундиале?
— Слово «заработала» мне не очень нравится, скорее надо оперировать средствами, оставленными в стране вокруг чемпионата мира, который так или иначе является добавленной стоимостью к нашему обычному течению экономических процессов.
Витавшая в последующие месяцы цифра — 90 миллиардов рублей. Это то, что оставили болельщики, частично организаторы. Эта сумма влилась в экономику России.
— Сумма достойная?
— Придут честолюбивые дублеры, дай бог им больше нашего собрать (улыбается).
— Финансовые вопросы по линии чемпионата мира-2018 и ЕВРО-2020 закрыты?
— По линии Оргкомитетов абсолютно.
***
— Каким будет ваш график с января 2023 года? Видите себя в футболе?
— Знаете, я увлекся еще одним видом спорта под названием падел. Он, как мне кажется, прогрессирует очень серьезно, стремительно набирает обороты во всем мире. Мы с братом даже открыли небольшой клуб на три корта. Кстати, очень многие футболисты играют в него. Падел меня настолько увлек, что вижу себя частично в его развитии.
— Каковы его перспективы в России?
— Колоссальные. Это один из самых динамично развивающихся видов спорта. Если посмотреть на арабский мир, то это тысячи и тысячи кортов, десятки тысяч занимающихся. В Испании падел стал вторым видом спорта после футбола, как и в Швеции. В Европе настоящий бум, можно сравнить с айфоном, только в спорте. Не сомневаюсь, что падел в скором времени войдет в программу Олимпийских игр.
Одно из неоспоримых преимуществ падела — в него достаточно просто научиться играть. Не надо годами тренироваться подавать мяч, до среднего уровня можно дойти очень быстро. Это социальная игра с хорошим корпоративным потенциалом. Корт размером 10 на 20 метров с стеклянными боковыми и задней стенами. Это скорее смесь сквоша, большого тенниса и чуть-чуть настольного тенниса.
— В чем видите свое будущее в паделе, хотите стать президентом федерации?
— В его развитии. А развитие вида спорта исчисляется в количестве занимающихся. Я являюсь главой федерации, падел зарегистрирован как вид спорта, нужно только больше региональных федераций, чтобы стать полноценной общероссийской федерацией, как РФС и другие федерации по видам спорта. Работа в этом направлении ведется.
Конечно, проигрываем немного южным странам, где можно играть в любое время года. При этом в Финляндии и Швеции он очень популярен. В Европе в прошлом году продали миллион ракеток, объем бизнеса вокруг этого вида спорта довольно велик. Если предположить, что ракетка в среднем стоит 150 -300 евро, то не сложно посчитать.
— Футбол станет экспонатом в вашем домашнем музее?
— Желание остаться в футболе есть. Ожидать, что в ближайшее время нам дадут чемпионаты мира и Европы не приходится, здесь без иллюзий при текущем к нам отношении. Так что возможности крупных событий чуть меньше, чем раньше. Но новое время — это осмысление новых форматов.
Связь с российским футболом не теряю, я остаюсь советником президента РФС Александра Дюкова, регулярно встречаемся с Александром Алаевым (вице-президент РФС, президент РПЛ — прим.), Максимом Митрофановым (генеральный секретарь РФС — прим.).
— Вас же называли в числе претендентов на пост главы РПЛ, но, якобы, вы ответили отказом.
— Это сильное преувеличение, мне ничего неизвестно о том, что я являлся кандидатом (смеется). Очень странная технология Telegram-каналов ссорить людей. Они объявляют тебя претендентом, и тебя сразу начинают опасаться (смеется).
— Много забавных слухов о себе читали?
— После чемпионата мира много чего было. Кто-то писал, что со мной ведет переговоры Сергей Собянин на предмет работы в правительстве Москвы. Кто-то отправлял меня заграницу с непонятной миссией. Это наша практика такая — писать все, что взбредет в голову, а потом разбираться. Так что далеко не все новости правдивы.
Если честно, никаких предложений возглавить РПЛ мне не поступало. Считаю, что Александр Алаев достойный кандидат, давно работает в футболе, имеет устойчивые отношения с клубами. Думаю, Сан Саныч справляется с возложенными на него обязанностями.
— А войти в руководящий состав одного из футбольных клубов вам интересно?
— Поступит предложение — будем осмысливать, но пока ничего не поступало.
— Опыт сотрудников оргкомитетов чемпионата мира-2018 и 2022 может пригодиться в подготовке турнира 2026 года в Америке?
— Я даже на лекции в ВШЭ рисовал слушателям сравнительную табличку и в процессе рисования осознал, насколько они все разные. Чтобы их сравнивать, необходимы схожие параметры. Даже на уровне спортивной составляющей ЧМ-2026 будет существенно отличаться от своих предшественников, не говоря уже о прочих параметрах.
Что касается организации, то у нас в России была обширная география, один оргкомитет, четкие взаимоотношения с городами, где правительства готовили инфраструктуру. В Катаре три организации в узкой географии. Следующий чемпионат мира пройдет в трех странах, пусть и с упором на США. Две из них во многом похожи, третья несколько отличается.
— Наследие домашнего чемпионата. Сердце радуется?
— Главное, что оно есть. Пусть не в том объеме, в котором мы планировали. Но вмешались коронавирус, домашняя изоляция. Если бы не пандемия, то с туризмом и спортом все было бы иначе. Трудно оценить реальное наследие в силу того, что последовавшие факторы принесли существенные изменения — по сути, полтора года просидели дома, проболели. Нам просто не повезло с полномасштабной реализацией программы наследия.
Однако на стадионах играют в футбол. Правильно, что у такой большой страны есть отличные футбольные стадионы. Не кривя душой перед УЕФА, мы могли заявиться на проведение полноценного чемпионата Европы в России, рассчитывать на успешное завершение заявки. Свой опыт и наличие инфраструктуры Россия может показать на практике, а не в фотошопе. Это и есть главное наследие чемпионата мира.
Мы являемся и будем являться надежным партнером для мировых футбольных организаций, а дальше все остальное — политика.
— Вы помогли переломить хребет в футбольной истории страны. Организация чемпионата мира навсегда изменила наше футбольное хозяйство в лучшую сторону. Согласны?
— Да. Но здесь мне просто повезло (улыбается). Как в одном анекдоте.
- Алексей Сорокин о взаимодействии России с УЕФА: «Сейчас время неожиданностей и сюрпризов»
