«Когда дали дубинки для разгона митингов в Карабахе, подумал: «Я закончил с футболом навсегда». Интервью Канчельскиса
В первой части — об армии, великом «МЮ», безумном Глазго и религиозной Саудовской Аравии. В первой части — об армии, великом «МЮ», безумном Глазго и религиозной Саудовской Аравии.
Андрей Канчельскис — главный российский футболист 90-х. Он играл в великом «Манчестер Юнайтед» Алекса Фергюсона — с Кантоной, Гиггзом и Шмейхелем. За пять лет и 162 матча Андрей забил 36 голов (играя правого полузащитника), выиграл два чемпионата Англии, Кубок, Кубок лиги и Суперкубок Англии. Именно уход из команды Канчельскиса дал дорогу молодому Дэвиду Бекхэму.
Канчельскис также был ярким и заметным в «Эвертоне», «Рейнджерс» и «Фиорентине», где, например, с ним в команде играли Руй Кошта и Батистута.
Мы сделали большое интервью — об игроцком прошлом и тренерстве. В первой части разговора — про Канчельскиса-футболиста.
Главное:
- Служба в настоящей армии и Карабах
- Классная история про штрафы от Фергюсона
- Безумное дерби в Глазго: перенос матчей из-за смертей фанатов и случай, как Канчельскис заехал не в ту часть фанатского города
- Казнь в Саудовской Аравии и шахматы с принцем
- Италия в плане футбола — как СССР
- «Письмо 14-ти» и Конфуций
Канчельскис в 19 попал в армию: проблемы с «дедами», был близок к поездке в Карабах (чтобы разгонять демонстрации) и уже не надеялся вернуться в футбол
— В начале своей карьеры вы три месяца служили в настоящей армии. Почему не в спортивной роте, как многие футболисты?
— Когда переходил из кировоградской «Звезды» в киевское «Динамо», нам сказали, что через неделю нахождения в армии нас оттуда вытащат. Тогда поехали я, Олег Протасов, Геннадий Литовченко, Сергей Глеб, который тогда был игроком юношеской сборной СССР.
Конечно, Протасов и Литовченко прочитали присягу, сфотографировались в форме с автоматом и поехали домой. Они игроки сборной, кто их будет там держать? Мы с Глебом же были молодые, нас никто не знал.
— Вы тогда еще не были в юношеской сборной?
— Тогда нет, я все-таки не переделанный. В то время было очень много переписанных игроков. За это платили деньги, такой бизнес.
И мне тоже в свое время предлагали переделать свидетельство о рождении. На год — с 1969 на 1970. (Канчельскис родился 23 января 1969 года. — «Матч ТВ»).
— Почему из армии выбрались только через три месяца?
— Когда мы попали в часть, начались военные действия в Карабахе. Для того, чтобы тебя вытащили из части, нужна была подпись генерала. Только после нас могли перевести в киевскую часть, которая подчиняется «Динамо». Но все генералы уехали в Москву в связи с накалившейся обстановкой. Не до нас им было.
Вместо недели мы остались там на три месяца: каждый день подъем по расписанию, подшивали воротники, стреляли, бросали гранаты, бегали марш-бросок. Разбирал-собирал автомат Калашникова за 45 секунд.
— Армия тогда была очень суровым местом?
— Конечно, в 6:00 нас поднимали, весь день по распорядку, в 22:00 отбой. Бывали и проблемы со старшими, «дедами».
Ты молодой, значит должен пройти курс молодого бойца. Приходилось и туалеты мыть. Бывало, что и не соглашался, и сопротивлялся, но что делать, это жизнь. Это нам еще повезло, что мы попали в учебку. Если бы попали в регулярную армию, то было бы намного тяжелее. Тогда там была жесткая дедовщина.
Сейчас думаешь, что это интересно, а тогда было вообще не до интереса. На вахте стояли при температуре минус 20 с автоматом, охраняли.
— Что охраняли?
— Непонятно, но что-то значит надо было. Или на тумбочке стояли. Якобы смотрели за порядком, по два часа менялись, в перерывах спали. В армии так принято. Видимо, для того, чтобы все были приучены к порядку и знали, как действовать в экстренной ситуации.
С утра у нас была зарядка, пробежка по плацу три километра в сапогах, отжимались без перчаток на снегу.
В армии бывают своеобразные люди. Нашему сержанту всегда надо было над нами поиздеваться, он давал нам задания, которые были ни к чему. Но он сержант, а приказ есть приказ. Бывали истории в стиле: «Иди копай яму». — «А зачем?» — «Чтобы потом ее закопать».
После такого думаешь, что человек дурак, дебил, но он старший по званию, тут ничего не сделаешь.
— Вы рассказывали, что некоторые не выдерживали, хотели вешаться, стреляться. Из-за чего у них возникали такие мысли?
— У нас в учебке такого не было, но слышал истории от товарищей и друзей из регулярной армии. И стрелялись люди, и вешались, потому что морально не выдерживали. Кого-то постоянно угнетали, принижали.
Мой сержант был с Кировограда, как и я, он часто был зол на нас, возможно, потому что мы футболисты. Поэтому между нами часто происходили стычки, боксерские поединки. Получал за это наряд вне очереди, но старался ни перед кем не прогинаться.
— Точно ли такая армия была хорошей школой жизни? Такие условия могли многих покалечить.
— Кто-то говорит, что хорошая школа, кто-то — плохая, но это армия, где есть уставы. Если живешь по уставу, то проблем не будет, а те, кто жили не по уставу, в основном и не выдерживали.
— Вашу часть могли отправить в Карабах. Близко все было?
— Да, нам уже выдали обмундирование, щиты, резиновые дубинки для разгона демонстраций. Мы же тогда были МВД, поэтому была задача разгонять людей.
Но тогда произошел звонок, после которого меня отозвали в киевскую часть, благодаря настойчивости руководителей киевского «Динамо»: Владимира Веремеева, Анатолия Пузача, Валерия Васильевича Лобановского.
Веремеев после моего приезда сказал мне, чтобы я шел отсыпаться в общежитие. Проспал тогда почти целые сутки, потому что в армии редко высыпались. Помню, строили блиндаж для танков, спали прям на снегу возле дерева. Каждая минута сна была на счету.
— Когда вам выдавали дубинки для разгона демонстраций в Карабахе, были мысли, что карьере футболиста конец?
— Конечно, но я ничего не мог с этим сделать. Дезертировать было бессмысленно, все равно бы поймали. Тогда было ощущение, что я закончил с футболом навсегда.
Что делало Фергюсона топ-личностью, особенность боления в Англии и разница между фанатами «Ман Сити» и «МЮ»
— Вы рассказывали, что узнали о переходе именно в «МЮ» только после таможни. Как так получилось?
— Тогда сказали едем в Англию, в Манчестер, а в какой — определитесь на месте. Помогал с трансфером Григорий Есауленко (бывший вице-президент «Спартака». — «Матч ТВ»).
Со стороны «МЮ» было так: Фергюсон обратился в швейцарскую компанию, которая была связана с агентом Рене Хауге. Соответственно, Хауге и предложил мою кандидатуру. Они приезжали в Донецк, следили за мной во время матчей сборной СССР. Сам Фергюсон приезжал в Глазго на наш матч со сборной Шотландии.
За переход заплатили 850 тысяч фунтов стерлингов, эта цена в то время была достаточно неплохой. После Фергюсон говорил, что по поводу моего перехода были сомнения, 50 на 50.
Но у него есть такое качество — он чувствует многие вещи, игроков, поэтому делал очень эффективные трансферы за небольшие деньги. Например, Денис Ирвин — самый стабильный защитник, которого я видел в своей жизни. Он играл все игры на надежном уровне без перепадов и скачков, а перешел из «Олдем Атлетик» за 625 тысяч фунтов стерлингов.
Рой Кин — легенда «Манчестер Юнайтед», перешел из «Ноттингем Форест» за 3,75 млн фунтов стерлингов. Как-то Фергюсону предлагали Ширера, но он отказался, сказав, что не будет платить такие большие деньги за него.
— Был какой-то момент, когда вы поняли, что Фергюсон — это топ-личность и топ-тренер?
— Я приехал и сразу попал на финал Кубка Кубков против «Барселоны» в Роттердаме, уже тогда было видно, что Фергюсон топ-тренер.
Сильное впечатление оставил момент, когда в моем первом сезоне за «МЮ» в 1991 году мы лидировали в АПЛ, хорошо шли по сезону, но концовка была проблематичной, возможно, из-за не лучших тренерских решений в плане ротации состава.
Тогда на финише нас обогнал «Лидс», и вот после последнего матча сезона Фергюсон заходит в раздевалку и говорит: «Конечно, поздравляю, но второе место — это не то. В следующем году мы выиграем чемпионат». Я тогда удивился его уверенности, а на следующий год мы легко выиграли АПЛ.
— В плане отношения людей к футболу — в Англии абсолютно другой мир. В чем для вас это проявлялось?
— Я бы не стал жаловаться, что в Советском Союзе не ходили на футбол, в СССР тоже его любили. В Кировограде по 15 тысяч зрителей приходили на Вторую лигу, стадион был забит под завязку, люди жили этим.
Но в Англии футбол на первом месте, они ждут его целую неделю. Для них поход на матч — целая процедура: если в субботу игра, то в пятницу они уже начинают обсуждения, в день игры за три часа до начала идут в паб, собираются, пьют пиво. У англичан это целый ритуал, они относятся к этому, как к святому.
В России — пришли, посмотрели, поболели и разошлись. У англичан такого нет, там люди после игры продолжают обсуждать матч, каждый момент, кто как сыграл. В Англии есть традиция — футболистам после матча можно зайти в комнату, где собираются родители, родственники, жены, дети. Можно выпить с ребятами кружку пива. Это делается для того, чтобы разошлись все фанаты и трафик стал меньше. Кстати, после одной [кружки] даже можно было водить машину.
В Англии есть культура боления. Если ты родился в этом городе, то с малого возраста болеешь за свою родную команду до конца, как бы она ни выступала.
— Вас узнают на улицах в Англии?
— Да, довольно часто. Особенно в Ливерпуле, где я играл за «Эвертон», но и в Манчестере тоже бывает. «МЮ» все-таки та команда, за которую болеет много приезжих, у них много фанатов из Гонконга, Китая, Норвегии, Дании, а вот за «Манчестер Сити» болеет больше горожан.
Так и за «Эвертон» болеет больше местных, в то время как за «Ливерпуль» — много туристов, которые прилетают на матчи, смотрят и улетают к себе домой. Местные всегда больше любят своих футболистов и больше помнят о них.
Наследие Роналду и классная история про штрафы от сэра Алекса
— То, что произошло с Роналду в «МЮ» и на ЧМ, бьет по его наследию?
— Нет, конечно. Он все сделал для того, чтобы сборная Португалии двигалась вперед, несмотря на какие-то разногласия. Во многом благодаря его усилиям они выигрывали чемпионат Европы и всегда достойно выступали на чемпионатах мира. Он останется великим и будет в одном ряду с такими же выдающимися португальцами: Эйсебио, Кошта, Фигу.
Я думаю, Роналду жалеет о том интервью [Пирсу Моргану], но эмоции иногда захлестывают и в порыве ты можешь высказать очень много всего. В любом случае, от этого ему уже никуда не деться. Думаю, кто любил и уважал Роналду, будет продолжать это делать, а кто ненавидел — будут продолжать ненавидеть. Нельзя угодить всем, это жизнь. Он очень много сделал для футбола: и для португальского, и для мирового. Это и есть величие.
— Можете представить, чтобы кто-то отказался выходить на замену у Фергюсона, как Роналду это сделал при тен Хаге?
— При Фергюсоне он бы не отказался выходить на замену (смеется). Там никто бы не посмел, даже Бэкхем. Хотя в «МЮ» я как-то отказался играть за резервную команду, но это совсем другое.
— Почему Фергюсон отправил вас играть за дубль?
— Когда ты не в форме и функционально не готов, ты не получаешь игровую практику в основном составе. Сейчас я понимаю, что было бы правильно пойти и сыграть за резервный состав, это не зазорно. Но в то время я думал: «Как это, игрок сборной будет играть за дубль?»
— Как Фергюсон отреагировал?
— Оштрафовал. Как тут еще отреагируешь? Это элементарная вещь: если не хочешь играть, то пожалуйста, получай штраф. Потом снова штраф. Каждый раз же ты не будешь платить, у тебя нет миллиарда. Вот и у меня миллиарда не было, поэтому почесал голову и подумал, что надо идти играть и доказывать. Начал по-другому осмысливать все это, более усердно тренироваться, сыграл за дубль, а потом вернули в основной состав и все пошло нормально.
Здесь не должно быть обид, как у некоторых наших футболистов. Есть футбольное поле — выходи и доказывай, а не выноси все в прессу, говоря, что ты лучший. Выйди, покажи уровень, забей два-три-пять — и это будет лучшим решением ситуации.
Я сам это прошел и знаю, что иногда бывают такие моменты, в которых футболисты начинают витать в облаках, надевать корону, считая себя незаменимым, а незаменимых нет. Сразу отношение к тренировкам становится небрежным, где-то даешь слабину, а потом в один момент тебя это прибивает.
— У вас были такие моменты?
— Было возмущение, но про себя. Я понял, что жаловаться и плакаться — неверный путь.
— В Англии большие штрафы?
— У нас в «МЮ» был в формате недельной зарплаты. Был случай, когда в перерыве матча Фергюсон пихал Марку Хьюзу. Мол, тот не может принять мяч, плохо играет. Хьюз тихо, невзначай сказал ему: «F**k off». А Фергюсон услышал это, после чего они схватились за грудки и начали друг друга таскать, и тут началось.
Фергюсон кричит: «Ты что, охренел?» Хьюз ему: «Да иди ты». — «Неделя (прим. «Матч ТВ» — недельная зарплата) штраф». — «Отвали». — «Две недели». — «Заткнись». — «Три недели».
В итоге Брайан Кидд (прим. «Матч ТВ» — ассистент Фергюсона в «МЮ») разнял их, а после этого мы вышли на второй тайм и победили. После победы разрешалось взять пару банок пива, фиш-энд-чипс, сам Фергюсон выпивал красное вино. Все сели в автобус, и Хьюз, Шарп, Брюс и Фергюсон начинали играть в карты. В итоге Фергюсон говорит: «Ладно, не буду я тебя штрафовать, выиграли же».
Безумное дерби в Глазго: из-за смертей фанатов передвинули время матчей, в противоположную часть города опасно заезжать даже игрокам (у Канчельскиса был один такой случай)
— Фанаты «МЮ» припоминали вам переход в «Манчестер Сити»?
— Эта аренда был просьбой главного тренера «Ман Сити» Джо Ройла, с которым я работал в «Эвертоне». Конечно, мне припоминали — мы же играли дерби с «МЮ». Но тут надо понимать, что этот переход был не такой значимый, как если бы я перешел прямо из «Манчестер Юнайтед» в «Манчестер Сити». В таком случае меня бы зарезали. А я до этого ушел в «Эвертон», потом была «Фиорентина», «Глазго».
Да, фанаты на «Олд Траффорд» кричали на меня, свистели, но для них это было не так больно, как в случае с прямым переходом из одного клуба в другой. Это как перейти из «Милана» в «Интер», а если из «Глазго» в «Селтик», то ты вообще становишься кровным врагом.
Глазго поделен на две части — в одной «Селтик», в другой «Рейнджерс». В случае перехода ты бы никогда в жизни не заехал в противоположную часть Глазго.
— Почему? Фанаты могли оскорбить?
— Один раз я случайно заехал в противоположную часть города. Фанаты узнали, начали кричать. Бывали истории, что могли водой облить или плюнуть, там с этим все жестко.
В центре такого беспредела нет, но в Селтик-парк лучше не соваться, потому что могут начаться стычки. Я заехал по ошибке, но хорошо, что был на машине и быстро смог уехать оттуда.
— Я был в Глазго на матче сборной Шотландии со сборной России и за час до игры многие фанаты уже были очень сильно пьяны. Там такое всегда?
— В Глазго начали проводить дерби в 13:00, потому что только в 14:00 открываются пабы. Раньше же матчи проводили в шесть-семь вечера — и у фанатов было два часа на то, чтобы напиться и пойти драться, буянить. Там и до сих пор есть поножовщина, а в 70-80-х после каждого дерби были смерти. Это самое жесткое дерби во всем мировом футболе.
О карьере в Саудовской Аравии: казнь 18 филиппинцев, шахматы с принцем и особое отношение к женщинам. А Италия — это СССР в плане тренировок
— Вы немного поиграли в Саудовской Аравии, стране по традициям похожей на Катар. Каково было там жить?
— Они не совсем похожи. В Саудовской Аравии — Мекка, там еще более жесткие законы, алкоголь полностью запрещен. В Катаре при прежнем короле было более жестко, а сейчас он отдал правление сыну, который решил пойти по пути ОАЭ. Развивать туризм, вкладываться в строительство.
Я был в ОАЭ, мы там встречались с шейхами, они говорили, что в 1992 году [в городе] было всего лишь три дома, а сейчас везде высотки, стройки, туристы. Они зарабатывают на этом деньги. Катар пошел по этому пути, но в Саудовской Аравии такого никогда не будет, потому что это очень религиозная страна. У них свои законы.
Я там присутствовал на прилюдной казни, тогда казнили 18 филиппинцев за наркотики. Бывало, что и руки отрубали за воровство. Мне интересно было посмотреть на это, чтобы понять, как у них это происходит.
— Как реагируют на это люди, которые приходят смотреть?
— Кто-то смотрит, кто-то отворачивается, от кого-то доносятся возгласы. Все прекрасно понимают, что там уже никуда не денешься, помилования ждать не стоит.
— Вы рассказывали, что играли в шахматы с саудовским принцем. Какие впечатления остались от общения с ним?
— Это был далекий родственник короля, он был президентом команды «Аль-Хиляль», за которую я выступал. У него было американское образование, и он разговаривал на английском, а в Саудовской Аравии мало кто умел говорить на этом языке.
Мы с ним постоянно общались, играли в шахматы, карты, нарды. Футболист должен играть в эти игры. Особенно в шахматы, это развивает мозг. Шахматная партия похожа на футбол, там тоже есть своя тактика.
Он постоянно приглашал к себе, но в дом мне заходить было нельзя — в Саудовской Аравии такие принципы. Поэтому в основном были в шатре на его территории. В своем доме у них только жена и дети.
— Какие традиции в восточной культуре вас зацепили?
— Очень правильное отношение к женщинам. У них ты не имеешь право подойти к чужой женщине, заигрывать с ней. Тебя сдадут полиции.
Женщина — домохозяйка, смотрит за детьми. Сейчас уже вышел закон, что им можно водить машину, ходить на футбол. В Саудовской Аравии женщина — святой человек, занимающийся домашний очагом.
За воровство и наркотики, считаю, правильно наказывать по всей строгости, вплоть до отрубания рук и казней.
— Алкоголь тогда нереально было найти?
— Найти было можно, но чтобы никто не видел. В клубах ничего не было, пить можно было только дома, где никто не видит и не знает. Я жил в городе, где находились все иностранцы. Англичане там сами варили самогонку. Туда никак не провезешь и не завезешь, поэтому кто-то находил свои каналы, чтобы доставать алкоголь.
У них все-таки абсолютно другая страна, постоянная жара, а после 18:00 уже становится прохладно. Мы ездили в пустыню, и если ночью там остаться, то можно и замерзнуть. Там даже и заблудиться можно, поэтому нужно вовремя уехать.
Но тишина там, конечно, завораживает. Мы ездили туда со вторым тренером команды, пили арабский кофе, расслаблялись. Мыслишь там совершенно по-другому.
— Главное, что вынесли из игры в Италии?
— Мне очень импонирует отношение итальянцев и их футбол. Италия — это, можно сказать, Советский Союз в плане тренировочного процесса и подготовки к матчам. В Англии мы заезжали в гостиницу в день игры, поэтому в первое время после переезда я даже не знал, что делать и как готовиться к матчам.
В «Фиорентине» нам все время приносили завтрак, обед, ужин, за нами следили, помогали готовиться. В Англии сам всем этим занимаешься, там все строже. В Италии ели за три часа до игры и нормально бегали, не было никаких проблем с этим.
Другой момент — тактические разборы. Чего, например, в Англии не было вообще ни разу. Один раз Фергюсон нам что-то показал перед дерби с «Ман Сити» — и все. Ну могли сказать еще повнимательнее сыграть с самым опасным игроком соперника.
А у Раньери [в «Фиорентине»] внедрялись тактические разборы, но не как у Гаджи Муслимовича Гаджиева по восемь часов (прим. «Матч ТВ» — Канчельскис входил в тренерский штаб Гаджиева в нижегородской «Волге» в 2012 году). Мы тогда уже засыпали, а самое главное, что этот разбор был даже не для футболистов, а для тренерского штаба.
Думаю, что это был пафос, чтобы показать руководителю, как мы работаем. Но работать можно по-разному, лучше же было сделать этот разбор с футболистами. Зачем это тренерскому штабу? Было многовато понтов, которые не нужны, тем более после 45 минут информация воспринимается хуже. Но Гаджи Муслимович считал по-другому, это его мнение.
Канчельскис считает, что стоило поменять мнение о письме 14-ти в 1994-м и цитирует Конфуция
— Вы выступали в сборной под руководством Бышовца, с которым не так давно у вас был конфликт на тему того, что игроки платили деньги, чтобы попасть к нему в сборную. После этого вы общались с ним?
— После этой перепалки у нас не было общения. Если увидимся — можем посидеть и поговорить, если не увидимся — дай Бог ему здоровья. Я остаюсь при своем мнении, он остается при своем. Мне скрывать нечего. В любом случае он многое сделал для футбола, для Советского Союза, все-таки выиграл Олимпиаду, что не каждому дано.
— Как технологически выглядела та история? Как проходила оплата?
— Честно говоря, не хочется педалировать эту тему, потому что снова может подняться волна споров. Пускай здесь каждый останется при своем мнении.
— Сборная-1994 лучшая в российской истории?
— Думаю, да. Когда мы выиграли молодежный чемпионат Европы в 1991 году, надо было плавно переводить Владимир Вениаминовича Радионова в главную сборную. У нас уже был сыгранный состав, костяк команды, хороший коллектив, атмосфера в раздевалке и за ее пределами. Если бы произошел такой плавный переход, то мы бы могли получить еще более сильную сборную с лучшим результатом.
У нас же в тот период пошла чехарда с тренерами, что не могло не сказаться, хоть мы и выдали хороший результат, заняв при Бышовце первое место в отборе [на Евро-1992]. В дальнейшем было много ошибок, С Радионовым, думаю, было бы намного лучше.
— Садырин уговаривал вас отозвать подпись от «письма четырнадцати». Почему не пошли на это?
— Было такое, они приезжали на симпозиум в Манчестер, там был и Вячеслав Колосков, и Павел Садырин. Но меня так воспитали родители, что надо отвечать за свои слова и поступки. По сей день у меня нет договоренности с агентом в письменной форме, все держится на рукопожатии и данном друг другу слове. Если мы пожали руки — я не имею права тебя обмануть.
Тогда было бы неправильно, если бы я вернулся в сборную, хотя подписи моей там и не было, только обещание ребятам. Конечно, у нас был долгий разговор с Колосковым и Садыриным в гостинице, но получилось то, что получилось. Сейчас могу сказать, что это решение было неправильным.
Конфуций говорил: «Ничего страшного, если ты один раз в жизни поменяешь свое мнение». Вот тогда надо было поменять. Но время не вернуть, надо жить завтрашним днем.
— Современный футбол стал другим? Как вы это видите из нынешнего времени.
— Говорят, что футбол стал быстрее, динамичнее, но в наше время с двух ног прыгали сзади, ломали ноги, калечили, а фола не давали. Сейчас только тронешь пальцем — сразу желтая. Те футболисты, которые играли в Советском Союзе, сейчас бы отдыхали на поле. Нынешняя молодежь тогда не играла, и не понимает, что это такое.
— Сейчас игроки часть большого бизнеса, поэтому их берегут.
— Понимаю, что сейчас футбол — это бизнес. Но удивляет, когда молодые футболисты говорят, что в СССР был не тот уровень футбола. Тогда даже близко не было таких условий, которые сейчас имеют футболисты. Были не поля, а огороды, где еще надо было умудриться мяч принять. А такие игроки, как Заваров, Михайличенко из киевского «Динамо», Гаврилов и Черенков из «Спартака» принимали, так еще и отдавали, делая великолепные решения. Они были бы виртуозами, играя на нынешних полях.
Сейчас у футболистов есть десять пар бутс, они не знают, какие на игру надеть. А тогда была одна залатанная пара на весь сезон. Тут даже сравнивать не надо, в то время не было таких условий, но были настоящие коллективы, сплоченность, организация футболистов. Да, отдыхали хорошо, но они и играли на высоком уровне. Что тут такого?
Была история с Кройфом, когда я играл за «МЮ» против его «Барселоны». Ромарио тогда забил два, а потом пошел гулять в клуб — все-таки бразилец, они любят отдохнуть. Кройфу потом журналисты задают вопрос: «Вы знаете, что Ромарио так отдыхает после матчей? Как вы к этому относитесь?» Кройф ответил красиво: «Пока он забивает по два-три гола, я его сам готов водить за руку в эти клубы».
Все правильно, он же никого не бьет, не делает чего-то запрещенного, как это бывает в Англии. Там без драки не обходится ни одна вечеринка. Пока забивает — пусть гуляет, а если сядет на скамейку, то задумается, стоит ему идти в бар или посидеть дома и подумать о своем поведении.
Читайте на неделе вторую часть большого интервью!
