«Если для оздоровления системы придется сесть в тюрьму, готов сесть». Откровенный разговор с Николаем Лариным
28 февраля — первое заседание Замоскворецкого суда по делу экс-руководителя «Чертаново». 28 февраля — первое заседание Замоскворецкого суда по делу экс-руководителя «Чертаново».
Его обвиняют по двум эпизодам ч.4 статьи 159 УК РФ («Мошенничество») в том, что завышал численность тренирующихся спортсменов ради дополнительного финансирования из бюджета.
В преддверии суда бывший генеральный директор встретился с обозревателем «Матч ТВ» и рассказал ему примерно все. О том, как пришел в «Чертаново», как поднимал академию на ноги, как ему помогали агенты, как мучительно боролся за свое детище и как проиграл в неравной битве с расценками и нормативами. Впрочем, считает ли себя проигравшим сам Ларин?
— С чего все началось?
— С того, как я попал в «Чертаново». Учился в РГГУ, играл на первенство вузов. На одном из турниров заметили, пригласили в «Чертаново», было мне тогда 20 лет. Попал в мини-футбол, потом в большой футбол, заключил профессиональный контракт. Играл несколько лет, когда закончил, стал тренировать команды 96-го и 99-го годов. Параллельно работал в банке, и тех, кого тренировал, мы содержали сами. Это не нравилось руководству школы: другие родители жаловались, что с них собирают деньги, а эти, мол, на всем готовом. Начали меня из тренеров потихоньку выжимать.
Через какое-то время попал на прием к руководству Москомспорта и предложил себя на должность директора «Чертаново». Дал гарантии, что построю топ-школу. В 2008 году стал директором. Сейчас уверен, что обещание сдержал.
— Ваш первый шаг в должности начальника?
— Отдал больше полутора миллионов собственных денег, заработанных в банке, на покупку автобуса.
— Почему собственных?
— Потому, что в бюджете средств не было, а в автобусе мы нуждались остро.
— Сурово.
— Когда стал директором, не сразу понял, что делать дальше. Увидел охват проблем — за голову схватился. Агент Алексей Сафонов познакомил с Димой Поляцкиным (заместитель Ларина в «Чертаново», ныне заместитель спортивного директора РФС. — «Матч ТВ»). Пришли с ним к выводу, что всех футболистов будем подписывать на одного агента. Естественно, на Сафонова. К тому же он и правда помогал: в какой-то момент за свой счет поменял покрытие в чертановском манеже. Сказал, подарок мне на день рождения. Я пошел в Москомспорт, вот говорю, человек содействует. Ему даже грамоту дали за помощь в развитии футбола. Короче, мы всем родителям стали говорить, какой хороший агент Алексей Сафонов.
— Что было дальше?
— Открыли интернат. Благодаря Поляцкину, стоявшему у истоков академии Коноплева, к нам потянулись талантливые ребята, сильные тренеры. Начали выигрывать первенства России, попадать в сборные. Когда сам тренировал, на наборы приходило по 15-20 пацанов, а после таких результатов стало приходить 400. Желающих было столько, что в 2013 году пришлось открыть еще одно мужское отделение — «Чертаново-2», команды которого сейчас играют на лигу выше, чем в 2008 году команды «Чертаново-1». Москвичи от этого только выиграли, перед ними забрезжила карьерная лестница. Показательный пример — Саша Коваленко, прошедший путь от «Чертаново-2» до «Крыльев Советов».
— Не зря, значит, автобус покупали.
— Не только автобус. В 2010-м на свои деньги организовал летние сборы всех команд школы на супербазе Remes в Польше, где порядка 20 полей высшего качества, во время Евро-2012 там жила сборная Португалии. Хотел, чтобы наши воспитанники работали в условиях, не уступающих топ-академиям. Тогда на все спортивные мероприятия школе выделялось 500 тысяч рублей в год. У меня были личные сбережения, отдал шесть с половиной миллионов. Не купил квартиру, бывает. Всегда ставил интересы школы выше.
К 2013-му мы выпустили первую плеяду ребят. Со «Спартаком» подписали контракты Святов, Кутин, Тимофеев, Лисинков, всего около десяти человек. Однако школа за них почти ничего не получила: компенсация, положенная по регламенту, не соответствует деньгам, вложенным государством в подготовку. Когда начинали сотрудничать с Сафоновым, договаривались: если его агентство будет зарабатывать на переходах воспитанников, часть средств вернется на счет школы. Но на деле получилось не так. Переходами в «Спартак», насколько понимаю, занимался не лично Алексей, а один из его сотрудников. Возможно, не знал о наших договоренностях. А ребята рассказали, что их подговорили не возвращаться в «Чертаново» после отпуска, разваливается, дескать, школа. Что, собственно, и произошло.
Команда уехала на сборы без семи основных игроков, пришлось возвращать по одному. Но нескольких мы все же потеряли. Горшков, Ломаев, Цыпченко, Глушенков остались и играют сейчас в РПЛ. Из тех, кто ушел, — только один, и то в ФНЛ. После этого нормальных отношений с агентством быть уже не могло, страдали интересы школы. Насколько знаю, пути Сафонова с теми сотрудниками тоже потом разошлись. Не обладаю всей информацией, но со своей стороны видел это так.
Года через три мы стали сотрудничать с агентством Павла Андреева. Случайно встретились на Кубке Содружества в Питере, знали, что пользуется авторитетом в агентской среде. Разговорились, решили попробовать. Говорю об этом открыто, потому что открытость это нормально, честно и во благо школы, всегда так считал.
Вот, кстати, пример: при Андрееве за Умярова, Глушенкова и Зиньковского на счет школы поступило 65 миллионов, разница с той компенсацией, которую школа получала раньше, обсуждению не подлежит. За Умярова неплохие деньги приходили и позже, дважды. В его контракте был пункт о выплатах за определенное количество игрового времени в «Спартаке».
— У школ без привязки к агенту есть шансы на жизнь?
— Надо понимать одну вещь. В конце 2013-го стало ясно: в профессиональных соревнованиях нам нужна своя команда. Без нее ребята, закончившие школу, в основном терялись в серьезном футболе. Было чувство недоделанной работы, не хватало верхушки образовательной пирамиды. Того, что футболистов можно выгодно продать, мы еще не понимали, даже не думали об этом.
Знали только, что детей не должны дербанить агенты. Они еще жизни не нюхали, а тут звонки со всех сторон, предложения сомнительной честности. Когда в голове вместо футбола деньги, крыша съезжает очень быстро.
Одно время думали, что сами обеспечим распределение. В итоге пристроили Камышева в «Зенит» за 1,5 миллиона рублей и Рудковского в «Спартак» за миллион, вот и весь навар. Кто-то умеет готовить футболистов, кто-то продавать. Разные профессии.
— Поэтому при школе должен быть агент?
— Чтобы было понятнее, приведу в пример Сергея Галицкого. Человек вкладывает душу и огромные деньги, растит игроков, дает им шанс. Потом приходят посторонние люди и учат, как порвать с собственной академией или выбить повышение зарплаты. На мой взгляд, это неправильно, воспитанники должны иметь не только права, но и обязанности перед своей школой и клубом, прежде всего моральные. В «Чертаново» мы воспитывали своих именно так. Не без исключений, но в сборных и клубах всегда отмечалось высокое воспитание чертановцев. Благодарен им всем за то, что помогают мне сейчас в непростой ситуации.
К сожалению, системы без влияния агентов в реальном мире давно нет. Та, что была в «Чертаново», тоже оказалась нежизнеспособной из-за ложной трактовки понятия «сотрудничество». Мне казалось, по нашем образцу можно выстроить сеть региональных школ по всей России, но ее как не было, так, по сути, и нет, если только на бумаге.
— И все же чем один агент при школе отличается от нескольких?
— Тем, что не устраивает суеты вокруг будущих контрактов. Мы рекомендовали игрокам Андреева, у них выстраивались понятные перспективы без лишних метаний, думали только о футболе, знали, что после выпуска им помогут устроиться. Каждый молодой футболист хочет, чтобы у него был нормальный агент. Это дает определенность и защищенность, позволяет не отвлекаться на сомнения и переговоры. Школе так тоже удобнее: не надо думать, где тебя кинут и как разведут, уводя воспитанников за копейки. Все это в том случае, конечно, если к агенту есть доверие.
— Тут видится морально-этический момент. За воспитание футболистов платит Москомспорт — прибавленная стоимость достается агенту. По справедливости на прибыль должен претендовать учредитель, а не перекупщик.
— В противном случае прибыль получали бы многие перекупщики, не одни, так другие, страховки от этого нет. Но проанализируйте и приведите примеры, когда государственная школа зарабатывала бы на игроках такие деньги, как «Чертаново»? Не найдете примеров. Так может, это не у нас было плохо, а у других?
Государство вкладывает деньги в подготовку футболистов. Их разбирают агенты, школа ничего не получает взамен, кроме мизерной компенсации в будущем, — как вам такие мораль и этика? Сливки снимали бы все подряд, У нас же один агент за три года принес школе своими знаниями и связями порядка 240 миллионов рублей. Без него школа получила бы три копейки.
— Реально было создать при школе отдел по трудоустройству, который занимался бы тем же, что Андреев, но без личного навара?
— Уже говорил на примере Камышева и Рудковского: мы попытались. Поняли, что не очень в этом сильны, были успешны в одной сфере деятельности — Андреев в другой. Позже несколько раз предлагали создать частно-государственное партнерство, где агент стал бы соучредителем и финансировал команду полностью или в пропорциях с государством. Наверху идея обсуждалась, но развития не получила. Может, со временем там начнут понимать, что это не хитрая комбинация, а способ выжить.
— При всех российских школах есть агенты?
— При мелких муниципальных, думаю, нет, либо какие-то совсем незначительные, при крупных, включая клубные, — да. Почти всегда есть кто-то, контролирующий процесс. Потому что молодежь, повторяю, должна думать только о футболе, для этого агент обязан хорошо делать свою работу. И она не может заключаться лишь в том, чтобы повысить игроку зарплату.
Когда «Чертаново» летом 2018 года вышло в ФНЛ, наше финансирование осталось прежним. Играем месяц, другой, расходы выросли в разы, понимаю, что в ноябре и декабре не смогу платить зарплату сотрудникам, учителям, уборщицам, футболистам. Дополнительных средств не выделяют. Прошу Андреева: «Продай двоих, не хватает сорок миллионов». Он в течение недели оформляет сделку со «Спартаком», деньги приходят уже в октябре, хотя контракты с 1 января. И мы закрываем все вопросы.
Кстати, звучали упреки: «Почему в «Спартак», а не в ЦСКА?!» — «Мне все равно, я вообще динамовский болельщик. «Спартак» предложил в пять раз больше и сразу. Сделайте такое же предложение, и пусть идут в ЦСКА, если захотят. Но там нет второй команды в ФНЛ, где можно получать практику, если не пробьешься в основу, а для футболистов это аргумент».
— «Чертаново» выступало на профессиональном уровне на деньги от продажи игроков?
— В разные годы по-разному. До того момента, когда в 2014 году РФС разрешил всем школам, а не только нашей, подчеркиваю, играть во втором дивизионе, у нас имелся какой-то финансовый жирок. Но случились два события. Во-первых, на полгода закрылся интернат. При смене устава из нового исключили опцию круглосуточного пребывания учащихся, денег на интернат нам больше не перечисляли. При этом дети продолжали в нем жить. Естественно, мы не могли их выгнать и продолжали тратить на интернат общий бюджет. Через полгода его снова начали финансировать, но уменьшили выплаты на другое.
Второе событие — нам передали женскую команду, срезав ее финансирование. И средств стало катастрофически не хватать. Каждый день я засыпал и просыпался с мыслью, где взять деньги, чтобы обеспечить нормальное существование всей нашей огромной системы. Иногда удавалось продать футболистов, чем-то помогали друзья-бизнесмены, перечислявшие безвозмездную помощь. Например, Андрей Новойдарский, на свои деньги построивший в Ростовской области академию «Строитель», интернат и комплекс футбольных полей, к таким людям у меня особое отношение. Чуть позже, уже в ФНЛ, удалось заключить хороший контракт с букмекерами, очень благодарен «Олимпу» за это.
— Женская команда — обуза?
— За «Измайлово» играли в основном наши выпускницы, поэтому решение о передаче команды в структуру «Чертаново» выглядело логичным. Но мне говорили, что бюджет «Измайлово» 55 млн рублей, а у нас он превратился в 22 миллиона. Оказалось, разные тарифы: там на одного спортсмена выделялось 1,5 миллиона рублей в год, тут — 650 тысяч. Красиво? Человек играет в той же лиге, представляет тот же город, но субсидируют его разные учреждения спортивного департамента по-разному.
При этом мне нужно было обеспечить прежнюю зарплату всем девочкам и тренерам. Получилась обуза. Но что делать, если тебя не хотят услышать? Рук опускать не привык. Устроил собрание: «Через три с половиной года будем играть в Лиге чемпионов, обещаю». Девчонки дружно посмеялись. Еще бы: последнее место в таблице высшей лиги, ноль очков.
Ровно через три с половиной года мы стали в чемпионате вторыми и сыграли в Лиге чемпионов. Выпускница «Чертаново» Алсу Абдуллина, которая ушла от нас в «Локомотив» за миллион рублей, это рекордный для России трансфер, сейчас играет в «Челси», тут велика роль нашего нашего спортивного директора Сергея Хабарова. Мне свою очередь довелось иметь прямое отношение к переходу Нади Карповой в «Валенсию», сейчас она в «Эспаньоле».
Остро требовалось разгрузить зарплатную ведомость женской команды, поэтому уход Карповой, а потом Риты Черномырдиной и Нелли Коровкиной — вынужденная мера. Рад, что сразу нашли свои команды и у них сейчас все хорошо. Слежу за всеми, Риту, которая в свое время феерила в играх за моих пацанов 1996 года, поздравляю со свадьбой.
— Как доходы от продажи игроков заводились на баланс школы?
— Абсолютно легально. РФС наделил нас, как участников профессиональных соревнований, правом заключать трансферные договоры. И, кстати, обязанностью платить компенсации другим школам, если подписываем первый контракт с их воспитанниками. Неукоснительно это соблюдали, доход от продажи игроков использовали только на уставные цели, в начале 2020 года внесли в устав школы дополнение о праве осуществлять трансферную деятельность.
Вопрос вообще не в бумагах, а в том, правильно все было задумано или нет. На мой взгляд, самостоятельно зарабатывать и развивать футболистов для школы суперправильно.
— Учредителей устраивали расходы без доходов?
— Доходы у «Чертаново» как раз были, в отличие от других государственных школ, где только расходы. Мы все делали открыто и предоставляли полную информацию. Деньги от продажи игроков постепенно снижали общее финансирование академии. В 2019–2020 годах Москомспорт лишь частично субсидировал выступление «Чертаново» в первом дивизионе, другую часть мы закрывали сами. Поднялись бы в премьер-лигу, к чему были близки, — перешли бы на самоокупаемость за счет телеправ, спонсоров и одного-двух трансферов уже за совершенно другие деньги.
К сожалению, под предлогом пандемии отменили стыковые матчи. Мы так и не получили шанса выйти в премьер лигу, хотя на момент остановки первенства шли третьими, имели поровну очков с «Химками» и лишь на два очка отставали от «Ротора». Вместо стыков с удивлением наблюдали: в премьер-лиге матчи продолжались, ковид им почему-то не мешал.
Считаю, в тот момент Россия лишилась возможности попробовать абсолютно новый для себя путь развития. На первом этапе футболисты «Чертаново» готовы были играть в РПЛ без повышения зарплат, у нас точно был бы самый маленький бюджет в лиге. Потом за счет пары продаж, как уже говорил, зажили бы богаче. Но оказалось, никому кроме нас такие новшества не нужны и невыгодны. Жаль. Дальнейшая игра наших ребят в других клубах подтвердила: могли бы навести шороху в РПЛ.
— Насколько понимаю, Москомспорт не претендовал на трансферные доходы академии?
— Верно. На что претендовать, если их и так едва хватало. Самый большой бюджет, который нам выделяли, — 450 миллионов в 2019 календарном году. В 2020-м за счет денег, поступивших от продажи футболистов, субсидии значительно сократились — около 375 миллионов. Очень важно для понимания: на деньги от Москомспорта приходилось содержать одновременно команду ФНЛ, команду ПФЛ, женские команды высшей и первой лиг, интернат, общеобразовательную школу, два мужских отделения академии и одно женское. И не просто содержать, а создавать условия для эффективной работы, то есть оплачивать достаточное количество медицинских работников, водителей, штат пресс-службы и так далее.
Ведь можно, к примеру, иметь одного врача на всю школу, а можно пять, как в топовых российских академиях, но за бóльшие деньги. Если найдется человек, способный содержать все это пусть даже на 450 миллионов, распишусь в непрофессионализме. Футбольные специалисты знают, сколько стоит одна лишь команда ФНЛ.
Например, приезжаем в Красноярск в 2019-м и слышим: бюджет «Енисея» намного больше, чем у всей нашей мощной структуры. Вице-губернатор не верил: «Как ваша первая команда укладывается в 180 за сезон?» — «Вот так». Умяров, игрок основы, перед уходом в «Спартак» получал 18 500 рублей. Для ФНЛ это немыслимо смешные деньги, поверьте, а мы каким-то чудом выруливали. Потому что для этого нужно было 10 лет вкалывать и создавать задел на будущее. Но не многие хотят таким заниматься. В нашем футболе, как правило, все хотят получить здесь и сейчас.
— У Умярова было 18 500 без премиальных?
— Конечно. Когда благодаря Андрееву стали продавать футболистов, смогли платить хорошие премиальные, чуть ли не лучшие в лиге. В первый сезон — от 30 до 60 тысяч рублей, во второй, когда поставили задачу выхода в РПЛ, 60 тысяч. За самые важные матчи доходило до 120. Но я примерно знал, кого и когда продам, контролировал ситуацию. И всегда считал: зарплата должна быть маленькой, а премиальные большими. Деньги зарыты в чужой штрафной — идите и возьмите. Уверен, для результата это правильная расстановка приоритетов.
Вообще, зарплаты в российском футболе — отдельная песня. Не футболисты виноваты в том, что им переплачивают, — система. Не было бы в ней столько денег, футбол только выиграл бы.
— В какой момент поняли, что под вами стало подгорать?
— Идем в лидерах ФНЛ с отличной игрой, и вдруг в конце 2019-го в СМИ меня начинают долбить. Конечно, это было неожиданно. Зная, как работал все эти годы, точно не заслужил подобных атак. Догадывался — не просто так, думаю, что знаю инициаторов. Но всегда хотел заниматься только футболом, который безумно люблю, поэтому старался не обращать внимания.
Потом сорвался выход «Чертаново» в РПЛ, поддержки в этом вопросе мы не нашли. Конечно, это был шок для футболистов и всей академии. Поняв, что никому в элите мы не нужны, был вынужден отпустить ребят в «Крылья». Не имел морального права удерживать их еще на сезон, тем более что у некоторых были предложения.
Если до этого момента мне помогали держаться на плаву, скажем так, результаты в ФНЛ, то в сезоне-2020/21 стало тяжелее. Объективно новое поколение футболистов еще не было готово к первой лиге, им бы в ПФЛ поиграть сезон-другой. Начались обвинения в мой адрес. До смешного: то плохо, что имеем право продавать игроков, то — что дешево продаем или, что деньги якобы не пришли в школу и что у нас нет москвичей… Придумали какое-то массовое избиение игрока «Локомотива», писали про упавшие ворота. Уверен, это делалось целенаправленно. И предполагаю кем, но оставлю при себе.
— Нескучно жили.
— Второй момент, который мог стать ключевым, — совещание по «зуму» в конце 2020 года, когда я не понимал, из чего будет складываться бюджет на 2021 год. И до этого неоднократно поднимал на разных уровнях тему неэффективного финансирования госшкол, пробелов в законах и нормативных документах, но тогда, наверное, переборщил. Можно даже сказать, наехал: либо вводите новую форму финансирования и увеличиваете выплаты, либо снимаемся с соревнований в ФНЛ и женской лиге. Заниматься «мертвыми душами», то есть удлинять списки учащихся, больше не хочу. Услышал в ответ: «Что?! У вас в школе «мертвые души»?!»
— Наверху не знали, что часть вакансий пустует, но финансируется?
— Возможно, догадывались, но я не могу этого утверждать. Прежде не говорил начальству, что в «Чертаново» числятся уже ушедшие из школы, но тему неэффективности подушевого финансирования заострял не раз. Просил поменять систему, предлагал различные варианты.
— Как развивались события дальше?
— Было собрание семи московских школ, входивших в систему «Чертаново»: «Смены», «Красногвардейца», «Москвича», «Царицыно» и остальных. Пришел и открыто сказал: «Знаю проблему, начинаю бороться с «мертвыми душами», выступаю с флагом, чтобы вам легче жилось. «Липа» надоела, пора с ней кончать». Мне ведь еще до этого удалось совместно с РФС убедить Минспорта снизить минимальный возраст зачисления в государственные футбольные школы. Было с девяти лет, благодаря нашим усилиям разрешили с семи. И таких моментов в федеральных стандартах полно. Сама система госшкол нацелена на достижение побед и результатов, от которых так или иначе зависит финансирование. И это в корне неправильно, потому что в детско-юношеском футболе приоритетом должны быть не командные результаты, а развитие индивидуальных качеств.
После того как мечта выйти в РПЛ не осуществилась, я пытался изменить то, что мешает эффективно работать. Законы и нормативы, если уж без них никак, должны помогать, а не тормозить. У государства есть деньги, но законы не позволяют тратить их с умом.
— Можете детальнее рассказать про «мертвые души»?
— Речь о завышении реальной численности обучающихся в школе. Существует четыре этапа спортивной подготовки: начальный, тренировочный, совершенствования и высшего мастерства. На каждом из этапов на одного воспитанника выделяется определенная сумма. Начальный этап, к примеру, — 27 тысяч рублей в год. Причем сюда заложены деньги не на самого футболиста, а на зарплату тренеров, уборщиц, водителей, медперсонала, технических служб и так далее. 27 тысяч рублей. В год. На всё.
В моем понимании, для эффективной работы у тренера должно быть максимум двадцать детей. А лучше десять, то есть два тренера на команду. Тогда тогда каждому будет уделяться максимум внимания, процесс обучения, соответственно, пойдет правильно. Ну, хорошо, пусть даже двадцать у одного тренера. Умножаем на 27 тысяч, это 540 тысяч в год, вычитаем все социальные выплаты и налоги, это примерно 30 процентов, и затраты на обеспечивающий персонал. Остаток делим на 12 месяцев, получаем зарплату тренера около 15 тысяч рублей в месяц. Кто в Москве станет работать с двадцатью детьми за такие деньги? Разве что фанатик-студент.
Выхода два: либо тренировать сразу человек сто и не думать о качестве, либо завышать число учащихся для нормальной работы с теми, кто реально ходит на тренировки. Есть, конечно, еще один вариант, когда родители доплачивают тренеру. Но тогда они и будут управлять процессом, а самые талантливые ребята уйдут в другие школы. Кроме того, мы не могли позволить, чтобы не очень обеспеченные родители отдавали последнее, это принципиальный момент. До того как я стал директором «Чертаново», брать с них деньги за сборы, экипировку у т. д. было распространенной практикой. Потому и выбрал вариант со списками.
— А теперь вас в этом обвиняют.
— Да. В группе высшего спортивного мастерства положено 600 тысяч в год на человека. Чтобы не плодить «мертвых душ» начального уровня, достаточно одного лишнего учащегося ВСМ. Согласно обвинению, я предоставлял списки, в которых было примерно на 30 таких спортсменов больше, чем в реальности. Эти люди занимались в нашей школе, но либо закончили обучение, либо перешли в другие школы и команды, оставшись в наших списках.
— Схему придумали вы?
— Побойтесь Бога. Это было до меня, это есть там, где нет меня. Читали интервью Леонида Слуцкого «Бизнес FM»? Сейчас нагуглю. «Наша система, которая выделяет средства на развитие футбольных академий и школ, несовершенна, — говорит Слуцкий. — Например, чтобы тренер 12-летних детей имел зарплату 40 тысяч рублей, ему нужно чуть ли не 200 детей. Ты или будешь соблюдать все нормы и работать в никуда, потому что никогда у тебя спортивных результатов с этими нормами не будет, или же, соответственно, пытаться как-то внутри этих норм изыскивать определенные возможности для того, чтобы эффективность работы была выше. Даже я могу вам сказать честно, что когда работал в государственной школе, у нас практически все тренеры вели «левые» журналы, писали «мертвые души», чтобы какая-то была минимальная оплата труда».
После того как за мной пришли, насколько знаю, затрясло большинство московских школ. Не хочу никого подставлять, поспрашивайте, все поймете. Если хочешь сохранить дело, которое любишь и создал своими руками, приходится идти на компромиссы, иначе все уйдет в песок. Госфинансирования по существующим нормативам не хватает для успешной работы, оно не дает нужного эффекта. При этом деньги-то у государства есть.
— Сложно поспорить.
— Вот еще для понимания: зарплата условного футболиста Ежова в первый год нашего выступления в ФНЛ составляла 70 тысяч рублей. Во второй, когда пытались выйти в РПЛ, 150 тысяч. Умножьте на 12 месяцев, плюс опять налоги и взносы, плюс дорога домой для немосквичей два раза в год, чтобы дети повидали родителей. Получится существенно больше миллиона. А выделялось на Ежова 600 тысяч. Причем в субсидию не входила зарплата игроков по трудовому договору, мы сами ее обеспечивали. Где брать остальное?
И ведь на контрактах в мужской и женской командах состояло порядка 60 человек. А тренер у профессионалов не один: есть помощники, начальник команды, врач. Как выживать тем же тренерам вратарей, у которых всего два-три подопечных? Или специалистам по акробатике, легкой атлетике, физподготовке, если по нормативам они не могут тренировать тех же учащихся, что и главный тренер команды? На хлеб не хватит, не то что на масло.
— Если платить Ежову 40 тысяч, ушел бы?
— Он и за 150 во втором сезоне мог не играть, потому что имел предложения. Было непростое время, когда игроки засылали делегатов: «Придумайте что-нибудь, мы же знаем, какие в ФНЛ зарплаты, до 400 тысяч доходят».
— В «Енисее» 36-летний ветеран получал полтора миллиона в месяц.
— Про такое вообще молчу. С диким трудом удалось изыскать деньги и надавить на сознательность. Собрал команду: «Представляете, какую сенсацию сотворим, если выйдем 19-летним составом в РПЛ?! В историю себя впишем!» Благодарен парням за понимание. Уверен, что именно созданная в «Чертаново» атмосфера существенно повлияла на их футбольное и человеческое развитие.
Дико сожалею, что после отмены стыковых матчей я больше не имел морального права удерживать ребят. Мы все-таки получили в РФС лицензию на премьер-лигу, но больше для собственного удовлетворения, вдруг, думали, кто-то откажется? Соответствовали всем требованиям, и финансовым, и юридическим, и материально-техническим, это очень ценный момент, но… Лицензию, кстати, до сих пор храню. Документ для истории.
Когда началось следствие, объяснил ребятам: «Не на свой карман работал — хотел революцию сделать в российском футболе, чтобы все офигели. Надеюсь, понимаете, почему иногда психовал».
— А вы психовали?
— Понимал, чего мне стоит любое повышение зарплаты, изредка выплескивалось. Сейчас вспоминаем со смехом, потому что в целом жили очень дружно, до сих пор хорошо общаемся с теми, кто играет и кто уже закончил по каким-то причинам. Взаимное доверие — тоже плацдарм для высоких результатов, один из главных моментов в работе.
Кстати, будь у игроков «Чертаново» разные агенты, команду, думаю, мы потеряли бы гораздо раньше, как было в свое время с ребятами 1999 года. Либо зарплаты пришлось бы бешено повышать. Но Андреев не лез в эту тему.
— Почему агент не лез в тему зарплат?
— Это еще одно его преимущество. Признавал, что как специалисты мы лучше знаем игроков и не станем на начальном этапе баловать их большими деньгами. В большинстве других случаев агенты имеют комиссию с зарплаты игрока, им выгодно ее повышать. В «Чертаново» ни один футболист Андрееву или кому-то другому не платил. Ни разу. Павел зарабатывает что-то на трансферах, но от клубов-покупателей. И то не от всех: «Крылья», например, не платили ни копейки.
— Нравилась вам настолько хлопотная жизнь?
— Это была жизнь фаната футбола и в каких-то вопросах раздолбая, за что и страдаю. Будь поумнее, возможно, где-то иначе себя повел бы. При этом я всего лишь делал свою работу. Когда началось следствие, никого ни о чем не просил, на мутные предложения помочь не реагировал. Может, стоило встретиться с людьми для понимания, но платить им не стал бы. Принципиальная позиция.
— В «Чертаново» проводились аудиторские проверки? Кто-то считал воспитанников по головам?
— Аудит был при смене руководителя Москомспорта. Что-то нашли, составили акт, оштрафовали, мы частями погасили из внебюджетных источников. Обычная история небольших нарушений. Опять же, необходимых для эффективной работы.
— Нарушения — обычная история?
— Закладывается по нормативам, например, энная сумма на питание в год. Но ты знаешь: на такие деньги футболистов не прокормить. Изыскиваешь возможности, покупаешь дополнительное питание договорами. Билеты домой для иногородних тоже нарушение, а как иначе? Не купишь, скажут: «В «Спартаке» оплачивают». И потянутся туда. А лечение за границей? Захарова и Великородного отправляли на операции в Италию. Здесь не могли вылечить, что ж теперь, гнать их из футбола? Андрея Захарова больше пяти лет лечили, это миллионные затраты, которых нет ни в каких нормативах. Ты либо помогаешь человеку, пытаясь обойти препятствия, либо вышвыриваешь его из клуба.
В целом, рабочие моменты. Реальная жизнь шире нормативных рамок, эх, если бы это понимали там, наверху. По бухгалтерии у нас из года в год все сходилось, без проблем получали лицензии в РФС, жили без долгов, агентам не платили.
По головам воспитанников начальство не считало, конечно, да это, наверное, и невозможно. Ни один сотрудник Москомспорта за все 13 лет никаких незаконных схем мне не предлагал, все видели, что работаю эффективно. Может, потому и не выгоняли, несмотря на достаточно прямолинейную манеру общения на совещаниях и с некоторыми чиновниками. Пожалуй, я был достаточно необычным для нашей системы директором. Кому-то нравилось, кого-то наверняка злило. Если бы не моя настырность, Юрий Лужков не решил бы вопрос с землей под стадион, а Сергей Собянин не усадил бы меня в свою машину после встречи с избирателями, чтобы осмотреть разбитое здание, на месте которого скоро будут строить манеж для школы.
Не покидает мысль: если у государства есть деньги на детский футбол, не проще ли выделять на воспитанника условно не 27 тысяч, а 54? И «мертвых душ» не станет, и процесс нормальный запустится. Именно это предложил на том совещании в конце 2020-го. Оказалось, правильнее молчать. Или как минимум безопаснее.
— И все же нелеп закон или суров, но это закон?
— Вопрос стоял так: либо ковыряешься без шансов, либо создаешь самую эффективную академию в стране. Свой выбор я сделал, при этом старуху-процентщицу не убивал. И каждому руководителю Москомспорта, а их при мне сменилось четверо, при первой встрече говорил: «Захотите, чтобы ушел, просто скажите — спокойно уйду». Знал, что убрать меня вообще не проблема, не за «мертвые души», так за что-то еще. Зачем понадобилось уголовное дело, не понимаю. То, что мне вменяют, признал.
— Что конкретно?
— Что действительно предоставлял в Москомспорт неверные списки с завышенным числом спортсменов. При этом в явке с повинной честно написал: себе в карман ничего не клал, все деньги шли на благо школы.
Поначалу следователи как раз и искали мотив личного обогащения, но это отверг сразу, поскольку абсолютный бред. Все деньги за несуществующих спортсменов оставались в школе, до единой копейки! Если при суммах, которые выделялись, еще и воровать, мы не протянули бы и сезона. Дал добро на любые финансовые экспертизы, предоставил все свои счета, подтвердил документами все накопления и имущество. Ищите! Не нашли. Написали в заключении: «Подтвердить расходование средств не представилось возможным».
Знаете, в интернате у нас постоянно проживало 90-100 учащихся, что соответствовало разрешительным документам Роспотребнадзора и МЧС. «Приписки» тратились в том числе и на этих ребят. В каких-то отчетностях спортсменов было меньше — в интернате проживало больше. А деньги выделялись только на 70 человек. Но если за первое судят, то за второе не награждают, так уж все устроено.
— Задумывались над тем, чтобы сделать «Чертаново» полностью частной академией?
— Была мысль. Разговаривал с Сергеем Ломакиным, владельцем Fix Price, с другими бизнесменами. Но что-то не сложилось. В нынешней ситуации наверное проще сделать с нуля новую академию, что Сергею фактически уже удалось.
— Сколько выпускников «Чертаново» играют сейчас на профессиональном уровне?
— В РПЛ в этом году на поле выходил 21 наш воспитанник, в ФНЛ примерно столько же. Сейчас еще трое подписали контракты с «Крыльями», надеюсь, у них все получится. Один из блоггеров просуммировал данные за последние пять лет: состоявшихся игроков РПЛ у «Чертаново» больше, чем у любой другой академии страны.
В октябре «Крылья» обыграли на выезде «Краснодар». В составе самарцев было 11 выпускников «Чертаново»: семь в основе, четверо вышли на замену. Мне кажется, это очень круто. Если же взять высшую женскую лигу, там практически во всех командах есть выпускницы «Чертаново». И в национальной сборной их много.
А ведь по деньгам мы намного отставали от топов. Готов показать все наши премиальные, поездки, зарплаты, — пусть специалисты оценят. В «Чертаново» мы опробовали единственный вариант, при котором это возможно: вырастить за десять лет не избалованных деньгами ребят, согласных играть за идею.
— Но с «мертвыми душами».
— Ну, что теперь делать. Было, значит, было, мне за это отвечать. Интернат вообще непростая тема. Не всем нравилось, скажем, что бюджет Москвы, а дети из других регионов. Хотя у нас в ФНЛ в стартовом составе играло сразу пять москвичей, прошедших все этапы обучения, мировой рекорд! Да и почему не взять талант из провинции, это есть во всех видах спорта! Интернат ведь выполняет не только спортивную, но и социальную функцию, разве не так?
Пришел к нам на просмотр парень, некоторые сомнения в его потенциале были. Но когда узнал судьбу, не мог не взять. Мама с папой приехали в Москву покупать квартиру и пропали без вести, настоящая трагедия. Надо помогать таким людям, если есть возможность.
В последний момент мне удалось сократить количество лишних учащихся, теперь все те, кто на контрактах в мужской и женской командах, финансируются по-нормальному. Думаю, новому директору «Чертаново» Илье Савченко в этом плане работается намного легче, можно не бояться того, что произошло со мной. Очень хочется, чтобы «Чертаново» сохранило лидирующие позиции в российском детско-юношеском футболе. Для меня школа всегда будет родным домом, в котором провел 28 лет.
А моему делу, считаю, дали толчок не «мертвые души». Все намного глубже, главные недоброжелатели — пул агентов и, возможно, представители некоторых клубов. Выход «Чертаново» в РПЛ заставил бы государство задуматься, стоит ли тратить на клубы миллиарды, если тех же результатов можно добиться за 250-300 миллионов, да еще без легионеров.
Это догадки, не знаю, кто главный бенефициар. Ясно лишь, что без определенной инициативы следствие не запустилось бы, а те прегрешения, в которых меня обвиняют, мы точно устранили бы. Иначе зачем мне самому было заострять проблему?!
— Правда, что игроков, отказывающихся заключать договор с Павлом Андреевым, сажали в «Чертаново» на лавку?
— Ерунда. Единственный, кого немного придержали за несколько месяцев до истечения контракта, это Кирилл Колесниченко. Но абсолютно не из-за агентских дел, а из-за отказа продлевать контракт с клубом. Распространенная практика: тренер должен видеть контуры будущей команды, наигрывать тех, на кого рассчитывает, а не кто уходит. Плюс только таким образом нам удалось получить за него хоть какие-то деньги, иначе ушел бы бесплатно. Каждый футболист выбирает свой путь, Кирилл имел право на свой. Моей обязанностью было думать об интересах школы.
По-прежнему тепло общаюсь со многими ребятами, выбравшими других агентов. Никаких запретов в этом плане не было, только рекомендации. Другое дело, что такое всегда заканчивалось непродлением контракта по инициативе агента и игрока, мы просто теряли футболистов.
Играл у нас, к примеру, полузащитник 2000 года рождения. Агент у него был Павел Андреев. Перестал попадать в состав, не видел в нем Игорь Осинькин игрока основы, бывает. Но вместо того, чтобы доказывать состоятельность на поле, решили они с мамой бороться с несправедливостью. Футболист пришел на беседу со спрятанным диктофоном, объяснял, что мама считает его достойным стартового состава, а мы нет. Потом запись гуляла по РФС вместо анекдота.
Контракт мы расторгли по обоюдному желанию, как футболист с мамой и просили. Агентский договор — то же самое, вообще не было проблем. Кроме той, конечно, что мама написала в РФС кляузу и приложила к ней запись.
Через пару дней папа защитника из той же команды 2000 года позвонил и попросил отпустить ребенка. Соскучились, говорит, по сыну, пусть возвращается в родной город, тем более там есть команда ПФЛ. Ладно, семья святое. Опять расторгаем контракт по обоюдному, теряем деньги. Через два дня узнаем: оба этих футболиста стали игроками «Сатурна». Агентская работа в действии.
— Андреев мирился с такими вещами?
— Реагировал спокойно, футболист имеет право выбирать свой путь. Вообще, Павел человек другого уровня, за игроками следил через своих аналитиков, в академии был всего три-четыре раза. Иногда приезжал на игры ФНЛ. Когда надо было кого-то продать, мы сами к нему обращались. Павел решал вопрос, школа получала деньги. Когда устраивал в «Спартак» Умярова и Глушенкова, помню, удивленно интересовался, а кто такой Камоцци, СМИ как раз о нем писали.
С Зиньковским интересно получилось. Антон с девушкой отдыхал в Мексике, возник вариант с «Крыльями». Звоню ему: «Школа получит 25 миллионов, твою зарплату не знаю, с агентом решай. Думаю, приличная. Что скажешь?» — «У меня телефон на громкой, мы от радости чуть из шезлонгов не выпали». Сейчас Антон любимец самарцев, четвертый год в команде. Мог уйти, закончился контракт, но агент и клуб в общих интересах сделали так, что Зина остался.
Грустно было расставаться с каждым. Горжусь тем, что имел отношение к их судьбам.
— В распоряжении «Матч ТВ» оказался договор между вами, Поляцкиным и Андреевым. Согласно этому документу агент в 2017 году обязался перечислить вам 10 миллионов рублей. Нормально, как считаете?
— Понимаю ваш интерес, готов его удовлетворить после того, как закончится расследование РФС. Пока идет проверка, нас попросили не обсуждать эту тему в прессе. Могу сказать только одно: никаких денежных операций между нами не было. Не получал ни от Андреева, ни от любого другого агента никаких миллионов. Доказательство тому — мои банковские счета, известные следствию.
— Вы бессребреник?
— На жизнь хватало. Питался тем же, что учащиеся в интернате. Съемная квартира в Бутово, согласитесь, не то, ради чего стоит заниматься чем-то незаконным, а другой у меня нет, не скопил. Удалось отложить какую-то часть, теперь буду вынужден отдать по иску.
— Сколько вам вменили?
— Изначально около 35 миллионов. Сейчас говорят, что может быть еще немного больше. Насчитали за «мертвых душ», которые фигурируют в деле. Себе из этих денег не взял ни копейки. Даже то, что скопил, а это гораздо меньше суммы иска, принесла продажа семейной дачи в Кратово и квартир, оставшихся от родственников. На одну из них, можно сказать, и съездили на сборы в 2010 году все команды академии. Кроме того, оставил наследство отец, известный художник, картины которого выставлены в ведущих музеях России: в Третьяковкой галерее, Пушкинском музее, Русском музее и многих других.
— Хватит, чтобы возместить ущерб?
— Готов признать иск, поскольку как директор отвечал за все и действительно подписывал эти списки. Примерно половина требуемой суммы заблокирована на моем счету, откуда взялись эти деньги, уже сказал, подтверждающие документы предоставил. Остальное тоже намерен погасить, пока не знаю как. Звонят многие неравнодушные люди из мира спорта, предлагают помощь. Что лишний раз доказывает: мне верят, работал честно. Когда следствие узнало, сколько я на самом деле скопил за годы работы в «Чертаново», почувствовал, что ко мне как-то подобрели и утратили часть интереса.
— Сотрудников школы могут привлечь вместе с вами?
— Очень надеюсь, что нет. Прежде всего потому, что они тут ни при чем, никто из не был вовлечен и не знал полной картины. Я лично подписывал выгрузку из компьютерной базы, отправлял в Москомспорт. Подчиненных в принципе не интересовали подобные вещи: у них была работа и зарплата, о которой мы договаривались. Моей задачей как руководителя было проконтролировать первое и обеспечить второе, с чем успешно справлялся. Да и вряд ли следствию интересен кто-то, кроме меня, полагаю.
— Каков ваш нынешний статус?
— Обвиняемый, нахожусь под подпиской о невыезде.
— Удалось примириться с тем, что происходит?
— Очень большим разочарованием был невыход в премьер-лигу в 2020-м и вынужденный отъезд большой группы игроков в «Крылья». Стало ясно: революционная футбольная идея не реализовалась. Когда за меня взялись, испытал шок, конечно. Не только из-за уголовного дела — я не представлял жизни без «Чертаново». Даже на допросе попросил оставить на столе смартфон с трансляцией нашей игры с «Оренбургом». Следователь и адвокат сильно удивились такой просьбе.
А так бессонных ночей не было, слез тоже. Бабушка провела 18 лет в сталинских лагерях, дедушку расстреляли в моем нынешнем возрасте. Когда думаю о предстоящем суде и дальнейшей судьбе, вспоминаю их.
Искренне надеюсь, что мое дело будет достаточно резонансным для того, чтобы государство обратило внимание на неэффективность своих вложений в детско-юношеский футбол. А может, и вообще в детский спорт.
— На какой приговор рассчитываете?
— Если для оздоровления системы, для пользы руководителям и тренерам государственных школ придется сесть в тюрьму, готов сесть. Невозможно жить по законам и нормативам, которые давно пора менять.
— Доведись все начать сначала, взялись бы за «Чертаново»?
— Постарался бы не допустить ошибок, но даже если бы не вышло, согласился бы снова. Своей работой показал: при правильном подходе одна школа может за десять лет подготовить команду, способную без всяких легионеров играть в премьер-лиге и даже, быть может, бороться за еврокубки.
